Анастасия Титаренко (Анорико Муросаки)
Ржавые цветы
Она собирала краски.
От города остался только арматурный костяк, который глодали постоянные ливни и сильный равнинный ветер. Но тут до сих пор находился важный транзитный пункт, а значит, до сих пор жили люди. Каждый месяц к воздушному порту прибывали караваны дирижаблей Корпорации, перевозившие груз для северных колоний. Каждый месяц мертвый город оживал, выпуская из потайных щелей отчаянные банды, которые бросались на приступ хорошо обороняемой башни порта в надежде отбить груз Корпорации. Чтобы прожить еще один месяц.
Сколько себя помнила, она всегда собирала краски, хотя совершенно не умела рисовать. Попытки изобразить хоть что-нибудь сложнее банального солнышка обычно заканчивались раскрошенными в пыль мелками или раздавленными тюбиками цветной пасты. Найти краски в этом богом забытом месте было трудно, но девушка взяла за привычку обшаривать заброшенные районы города в свободное время. Свободного времени хватало, и обычно она успевала осмотреть все развалины на несколько миль вокруг своего очередного жилища. Иногда попадались интересные дома.
Город вымер после аварии на станции для очистки воздуха. Разом погибла треть населения, которая обслуживала сложную систему пылесборников и фильтров. Без обслуживания один за другим разрушились заслоны от пыли, открывая город свирепым ветрам пустыни. Люди бежали отсюда. В то время Корпорация еще пыталась хоть как-то сохранить свое имущество, посылая тяжелые транспортные модули с бригадами ремонтников на станцию, но оборудование быстро выходило из строя, забитое вездесущей пылью, и транспортные модули падали. На город, на пустоши, отделявшие его от станции, на воздушные порты. Люди погибали.
Она выбрала себе дом в некогда престижном квартале. Люди старались поселиться как можно дальше от вышки с ее постоянным грохотом и химическими выбросами, а этот дом находился на самой окраине. Предыдущие жильцы успели уйти одними из первых. Они забрали с собой все. Девушке казалось, что если бы они успели, то соскребли бы даже краску со стен, и увезли ее в больших пластиковых банках. Богатые ублюдки.
Но дом был просторным, и канализация чудом уцелела, а удаленность дома от башни делала его безопасным местом — банды пытались окопаться как можно ближе к ней и постоянно дрались за самые удобные точки. А ветру в конце концов удалось сделать то, что не успели хозяева — постоянные сквозняки и пыль стерли остатки краски со стен, обнажив бетон.
Когда она нашла это место, в окнах не было ни одного стекла. Даже осколков не было — голые оконные рамы и кучи песка на полу. И совершенно необъяснимым образом сохранившаяся канализация. Из крана тонкой струйкой текла рыжеватая от ржавчины вода. У богатых ублюдков была собственная скважина — по местным меркам неслыханная роскошь. Большинство из оставшихся в городе людей даже не слыхивали о том, что периодически необходимо мыться. Девушка забила окна фанерой, замазала щели термопластом, притащила сюда свой спальник и краски. Переезд прошел на редкость удачно.
Несколько раз над городом пролетали шустрые кары инспекторов, по несколько часов зависая над развалинами станции и над погибшими модулями. А потом все прекратилось. Вообще все. Город лишился обеспечения Корпорации, решившей, что игра не стоит свеч. Те, кто не успел уйти, остались без ресурсов и продовольствия. А через восемнадцать месяцев закончились неприкосновенные запасы городских хранилищ, и люди начали убивать друг друга за банку белкового порошка. Не осталось ничего. Город разрушался. Его добивал ветер, пыль и постоянные стычки объединявшихся в банды и озверевших от голода людей. Оружия в этом транзитном пункте всегда было больше, чем пищи.
Девушка нашла способ по несколько месяцев не принимать участия в набегах на башню. Это было просто — в заброшенных жилищах всегда можно было найти то, что люди с радостью меняли на консервы и одежду. Иногда книги, иногда камни и металлы, иногда лекарства. Слишком поспешно убегали хозяева, слишком верили в то, что еще можно спастись. Иногда она находила даже домашние хранилища продовольствия. Иногда тех, кто не успел сбежать.
Сразу после падения заслонов люди часто не просыпались. Они задыхались во сне, пыль забивала им легкие. Чаще всего это были дети. На окраине города нередко можно было найти иссохшие мумии. В таких домах она вела себя особенно тихо. Пусть спят.
Иногда девушке казалось, что она разучилась говорить. Людей, по крайней мере, живых, было сложно найти — те, кому не удалось прижиться ни в одной из банд, прятались, самостоятельно обустраивая свою жизнь. Корпорация до сих пор периодически присылала в город большие отряды зачистки, надеясь прекратить нападения на караваны. Обычно эти отряды просто растворялись в путанице улиц, а потом на ежевоскресных торгах кто-то щеголял новым жилетом или стволом. И город снова замолкал.
Она не была на торгах почти три недели — последней закупки хватило надолго. В этот раз девушка собралась в длительный вояж по среднему уровню восточной окраины. Когда-то там был торговый район, а значит, можно было найти что-нибудь интересное.
Восточная окраина была одной из самых высотных частей города, некоторые торговые центры даже имели собственные миниатюрные вышки для транспортных дирижаблей. Город простирался в высоту практически на километр — драгоценная площадь, охраняемая от пыли и ветра, застраивалась полностью. Но когда город лишился сложной системы пылесборников и ветрорезов, верхние ярусы оказались совершенно беззащитными. Часто они обрушивались, погребая под обломками людей и торговые помещения. А в небо злобно щерились арматурные остовы некогда красивых зданий. Девушка не любила высоту, хотя поднималась туда несколько раз. Там было слишком много ветра.
Через два с половиной года, после долгого перерыва, появились первые дирижабли. Они везли оборудование и техников. И солдат. Дирижабли оказались устойчивыми к равнинным ветрам, но ветшали в пути, и их требовалось обслуживать. А город находился на полдороги от северных колоний и был пунктом слишком важным, чтобы Корпорация оставила попытки восстановить его хотя бы частично. Пока техники отстраивали и оборудовали основную транспортную вышку, солдаты безжалостно расстреливали тех, кто пытался прорваться к припасам. Дирижабли, нагруженные драгоценным продовольствием, отправились дальше. В отчаянии люди объединились, попытавшись взять вышку штурмом, но она, оборудованная автоматическими пулеметами, силовыми щитами, аппаратами, уничтожавшими любое оружие с устаревшей маркировкой, оставалась неприступной. В той безумной атаке погибли очень многие, почти половина тех, кто сумел пережить эти два с половиной года. Тем не менее, кто-то сумел сбить один из дирижаблей. Из его груза уцелело немногое, но и этого хватило, чтобы выживать дальше. А через месяц появился следующий караван.
