Владимир Германович Васильев
Диалог с зеркалом о граде вожделенном
Фантазия на тему романа А. и Б. Стругацких «Град обреченный»
Действующие лица:
Автор, он же Лирический Герой, он же Путник вожделеющий,
Исторический Оптимист, в обиходе ИО.
Исторический Пессимист, в обиходе ИП.
«Аж за рекою стоит град злат, и в том граде сад и винограды. И как о половине дни прииде солнце среди граду, и с полудни поиде солнце из града вон, и в том саду многие птицы райския…»
«Повесть о двух монахах в «Новеграде»
«И сей град Болший Китеж невидим бысть и покровен рукою
божиею, иже на конец века сего многомятежна и слез
достойного покры господь той град дданию своею…»
«Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже»
«Наилучшим государственным строем должно признать такой,
организация которого дает возможность всякому человеку
благоденствовать и жить счастливо»
Аристотель «Политика»
«И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и
прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я Иоанн увидел
снятый город, приготовленный как невеста, украшенная для
мужа своего… Храма же я не вндел в нем…»
Откровение святого Иоанна Богослова
Часть I В ЗАКОЛДОВАННОМ КРУГЕ
«Ну, вот, Андрей, – произнес с некоторой
торжественностью голос Наставника.
– Первый круг вами пройден…
Не забудьте, преисподняя вечна, возврата нет,
а вы ведь еще только в первом круге…»
Автор: (всматриваясь слезящимися глазами в снежную круговерть) Господи! Когда это было?! Да и было ли?.. Кажется, тогда – в круге первом – я действительно звался Андреем… Хотя это такой же круг, как Изя Кацман китайский император. Виток это был первый внутри замкнутого объема. Бегаю, как таракан по унитазу: вверху – клеймо, внизу -дерьмо… Где эта бледная немочь, называемая солнцем? Опять вырубили… Что-то мерцает впереди… Движется мне навстречу?.. Чертов факел отсыревший больше коптит, чем светит – не разглядеть… Где же это поганое солнце?! В тот раз хоть видно было его, в зените. «А ежели в зените, – говорил Изя, – что-то будет». Как в воду глядел, жрец носатый, блудник храмовый… Человек! Он приближается. И что-то мерцает перед ним… Ну да, факел… Фу ты, господи! Какое страшилище – доходяга из Гулага… На первом витке, помнится, жара была несусветная. И пыль. Песок. Мерзость скрипучая. И этот проклятущий пистолет… Нет, больше я оружия при себе не держу… Хватит… А этот-то смотрит на меня из-за снежной пелены… И за спиной у него кто-то прячется… И еще!.. Да, с пистолетом бы поспокойней было… А вдруг!.. Надо оглянуться и проверить. Вот! Я же чувствовал – и за мной гуськом выстроились доходяги, только почему-то с головой, повернутой назад… Откуда здесь эти толпы? Я же был один!
И вдруг снег кончился, словно его и не было. И включили солнце. И я ослеп… А когда глаза привыкли к этому светоизвержению, я узрел, что стою уткнутый носом в Желтую Стену, отполированную до зеркального блеска. Но!.. И за спиной моей уходила в зенит Желтая Стена… Маленькое морозное солнце, множась в зеркальных стенах, безжалостно выжигало мои зрачки… Но я узнал их мерзкие рожи…
ИП: Холодно, черт побери!.. Экспериментаторы хреновые, не могут сделать, чтобы и светило и грело.
ИО: Ишь ты какой! Тебе надо, чтоб и коммунизм был, и жрать было чего., (швыряет в снег чуть попыхивающий факел, толпа оптимистов за его спиной следует его примеру. Толпа пессимистов швыряет свои факелы в ту же кучу.)
АВТОР: Вот и встретились три одиночества, развели на дороге костер…(Поджигает груду своим факелом) Эх! Спустил бы кто-нибудь воду!.. Эй вы, Наставники дрисливые!..
ИП: Что это вы, милейший, расшумелись тут? Из дерьма локального захотелось в дерьмо глобальное?.. Кстати, вы и есть Наставник.. Так что, можете дергать за веревочку…
АВТОР: Я?! Наставник?!
ИП: Ну, не я же… Кто среди нас автор?
АВТОР: Автор-то, автор, да, так сказать, не первой свежести. Не я этот мир сотворил. Все претензии, пожалуйста, братьям Стругацким. Хотя не советую: пошлют они вас, сердешных, куда подальше – к «Люденам» или в «Государство» Платона, или в его же Атлантиду – самый что ни на есть «град обреченный». Не угодно ли будет в жидкой глине на дне морском покой обрести?..
ИО: Уж лучше в Космоград Зенона под сень забот его божественного величества Эроса.
АВТОР: Не рекомендовал бы. Общая жена – это совсем не то, что чужая.
ИО: Серьезно, мужики, что делать-то будем? Как из этой зайцеловки выбираться? Не солнечные зайчики, поди…Что там Натанычи советуют?
АВТОР: Хрена в томате они советуют, с лимончиком. Храм культуры, видишь ли, возводить они советуют!
ИП: (обалдело) Где? Здесь?!.. А они нюхали то, что там – под этим растреклятым снегом?
АВТОР: По-моему, так нанюхались, что и со страниц несет – не продохнешь.
ИО: А что, храм культуры – это выход. Какие-никакие стены с крышей. Обсушиться, обогреться, душу отвести…
ИП: Выход… Выход из мира есть выход из жизни.
ИО: Но наше пребывание здесь доказывает вашу неправоту, историчнейший вы наш пессимист, шерсть на носу… Из мира реальностей всегда есть выход в мир возможностей. Беда только в том, что наш Автор пытается перебраться изодной реальности в другую, а это, действительно, дело дохлое, как жареный павиан.
ИП: Но пребывание в мире возможностей – разновидность смерти, интеллектуальный кайфобадеж.
ИО: Ага, опиум для народа… Да чтоб мне стать пессимистом! Мир возможностей или, иными словами, фантастическая реальность – раздвигает границы реального мира, организует осознанную взаимосвязь материальной и идеальной сферы мира. Осознание же вносит элемент активности…
ИП: Лучше бы оно его не вносило… Гармония достижима только в саморегулирующейся системе, а это ваше недоношенное сознание со своим активным элементом подобно слону в посудной лавке. И слон этот называется – Утопия.
