Catherine de Froid
Быть Вселенной в голове у каждого
Не все читают предисловия, вступления и авторские мысли. Поэтому не буду долго вас держать. И вообще, этот кусок текста будет скорее для меня, сродни компасу, который будет направлять мою дальнейшую писанину. Может статься, потом моя фантазия пойдет совсем по другому пути. Что ж, тогда будет просто интересно почитать свои первоначальные намерения. Итак, об идее.
«Быть Вселенной в голове у каждого», — сказал кто–то. Я не стану выискивать, ни кто это сказал, ни как точно звучала эта фраза, потому что это фантастика, а не мой блог, и фамилия мыслителя не особо важна. Просто эта фраза в какой–то момент всплыла у меня в голове, и мне показалось интересным порассуждать на тему: а что будет, если в чьей–нибудь голове образуется Вселенная со своими обитателями, эволюцией и историей. Так появился сначала рассказ «Мир в моей голове», на основе которого потом написались «Эндорианцы».
Потом тема расширилась: как вообще поведут себя две личности, оказавшиеся в одном теле? Из–под пера, точнее, из–под пальцев вышел «Душехранитель».
Потом стало ясно, что, раз уж у меня задумывается что–то вроде сборника, неплохо бы включить сюда еще одну более раннюю повесть, которая в итоге получила название «Понаехали тут», а раньше как только не называлась.
Дальше моя фантазия слегка истощилась, поэтому я выбрала самый простой путь — столкнуть героев между собой. И понеслось… Точнее, еще только понесется. Итак, вам — приятного прочтения. Мне — приятного написания.
— В олимпиаде по обществознанию, среди прочих тем для сочинений, было написано: «Человек — это единственное животное, для которого собственное существование является проблемой». Он прочел эту цитату две с лишним недели назад на той самой олимпиаде (на эту тему он и писал сочинение), совершенно ее забыл, и теперь, в пасмурный день, когда не надо было себя чем–то занимать, цитата вернулась к нему.
К невеселым размышлениям о том, что он, по сути, мало кому в этой жизни нужен, то есть, кому–то все же нужен, а вот с целью жизни все обстоит гораздо сложнее, прибавилась жуткая головная боль. Не помогала холодная вода, еда, физические нагрузки и всевозможные отвлекающие маневры.
Головная боль такого рода не была для него новой. Он знал, что максимум через сутки от нее не останется и следа. Но эти сутки обречены будут на бездарную их трату, с резью в глазах, ненавистью к себе и желанием побыстрее загнуться.
«Да блин, как будто в моей голове происходит новый долбанный Большой Взрыв, как в том рассказе!» (Имеется в виду рассказ «Мир в моей голове» из сборника «Небылицы»).
После этой неутешительной мысли в голову пришла идея придумать и описать обитателей этого мира. При желании, если фантазия не иссякнет, как она это обычно делала, может получиться неплохая книга. Может, даже издаться получится. Но как что–либо писать с такой сильной головной болью?
Он ненавидел спать днем, но в этот раз решил сделать исключение. Не то чтобы он верил, что голова перестанет болеть, просто это был единственный способ провести время с пользой.
Последовавшие за этим события были настолько необычны, что он стал вести дневник, чтобы получше разобраться, что происходит и не сошел ли он с ума. Дальнейшее повествование будет представлять собой тот самый дневник.
Запись первая.
Ну и странный же сон мне приснился! Я впервые за пару лет точно запомнил, что мне снилось, и что–то внутри подсказало, что надо бы это записать. Глупо, конечно, но никто все равно не узнает.
Я сидел на полу огромной пещеры с высокими извилистыми сводами смутно знакомой формы. Я был совсем маленьким, а вокруг меня были такие же маленькие человечки. Они были похожи на персонажей детских мультиков: тонкие, яркие, с непонятными устройствами на головах и теле. Слово взял ярко–оранжевый человечек (кстати, с недавних пор мой любимый цвет):
— Приветствую тебя в недрах твоего же собственного сознания! — начал он.
Что ж, это многое проясняет. И форму пещеры, и вид человечков, и даже цвет оратора. И мне наконец удалось во сне осознать, что это сон, и не проснуться (правда, мне, похоже, помогли, но помощь порождения собственного мозга не должна считаться за помощь). Человечек меж тем продолжал:
— Ты, по ходу, наш бог и создатель, поэтому мы обращаемся к тебе за помощью. — И прежде, чем я успел что–либо сказать, пояснил: — У нас здесь тесно. То есть не столько тесно, сколько неинтересно. — Я собрался выдать что–то в духе «Эй, не оскорбляй мой мозг, он у меня умный», но он это предугадал: — Не обижайся. Вот вы, люди, хотите осваивать космос. А мы хотим осваивать мир, являющийся для тебя родным.
— Вы хоть представляете, что тогда начнется? — Я начал обдумывать эту мысль и пришел в ужас.
— Мы–то не очень, но вот наша среда обитания моделирует это очень хорошо. Поэтому мы и не звали тебя столько веков. — Веков? А, ну да, у всех форм жизни время течет по–разному. — Но ты же знаешь, что произойдет с вашей Землей, если вы не сократитесь вдесятеро и никуда не переселитесь? Знаешь, знаешь, вопрос риторический. Думаешь, твоя голова чем–то отличается?
— Так вот почему она в последнее время так часто болит?! Тогда конечно, валите из меня все, вряд ли вы нам сильно навредите. Надеюсь, вы будете видимы не только мне? А то неохота казаться людям еще более странным, чем я есть.
— Не беспокойся, все будет по высшему разряду. Когда немного освоимся в вашем мире, так и вообще уберемся с твоих глаз долой, рассосавшись по вашей богатой географии. Ну ладно, пока, создатель, увидимся.
Я проснулся. Голова перестала болеть, только было такое отвратное чувство, как будто ее распирает изнутри. Мелькнула шальная мысль: «Готовятся к выходу».
Я пишу это перед тем, как пойти спать еще раз. Хочется, чтобы сон сбылся. Маловероятно, конечно, но очень хочется.
От этой мысли откуда–то изнутри приходит тепло и спокойствие. Это мои «тараканы в голове» так благодарность выражают? Да не обижайтесь вы, я любя. Просто не знаю еще вашего самоназвания.
В голове тут же вспыхнул ответ: «Эндорианцы». Они что, генерировали название на основании материалов по нашим мертвым языкам, имеющихся в моей голове? Хотя правильно, откуда еще им знания брать?
Запись вторая.
Утром, разлепляя глаза под звуки будильника, я был совершенно уверен, что вчерашний сон был просто сном. Ночью мне снилось что–то, совершенно не имеющее отношения ни к чему необычному, утром тоже все было, как всегда. Только я, кажется, ощутил, что выспался. И да, голова совсем не болела. Как и положено.
