Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2

После того, как Соединенные Штаты Израиля стали, наконец, мировой державой, а американцы поубавили свои амбиции, я решил, что могу исполнить свою юношескую мечту и отправиться послом в какую-нибудь еврейскую общину. На из самых известных, конечно, не в Аресиду, что на Марсе, и даже не в Нагар, что на Ганимеде, спутнике Юпитера. Я не так самоуверен, как об этом рассказывают мои политические противники, с меня достаточно и такой, к примеру, общины, как Далия-Шева, что расположена, если вы помните вселенографию, в самом начале шестого рукава, к западу от Большого угольного мешка, этой огромной темной пылевой туманности. Не помните? Конечно, вы ведь в школе, надо полагать, проходили только историю и планетографию Солнечной системы, я прав? Тогда вы, возможно, не знаете даже, что Соединенные Штаты Израиля вышли к звездам первыми, и произошло это в 2076 году? Ах, об этом вам, конечно, известно, я рад за вас… Но я отвлекся. Послов, как известно, назначает подкомиссия кнессета по внешнесолнечным делам. Кнессет Соединенных Штатов Израиля — это, если вы знаете, настоящий город в городе, здание его размером с половину старого Иерусалима висит на высоте около трех километров над тем местом, которое в конце прошлого века называлось кварталом Неве-Яаков. Говорят, в прежнем кнессете, где сейчас расположен Музей мирного процесса, был настоящий балаган — депутаты ежедневно подавали какие-то законопоекты и забывали их принимать, потому что все занимались установлением мира с арабами. Так вот: в новом кнессете балаган похуже. Когда я подлетел на своей авиетке к главному входу, там летали кругами демонстранты движения «Мир диаспоре Нептуна» и не подпускали к воротам даже ракетоноситель начальника генерального штаба. Мне пришлось загнать свой транспорт на платную стоянку (семьдесят золотых шекелей в час — кошмар!) и добираться до входа на крыльях, а это в моем уже немолодом возрасте, сами понимаете, занятие не из приятных. Главный подъезд кнессета расположен в днище здания, и посетителю приходится подниматься в парламент будто в небесную канцелярию. Это сделано умышленно, чтобы показать каждому, что войти в здание кнессета все равно что совершить алию. Депутатский же вход расположен на крыше, и парламентариям приходится опускаться в зал заседаний пешком, что, по той же идее архитектора, должно убавить у наших избранников свойственной им спеси. Не знаю. Я бы предпочел войти, как делаю это в своем доме, — через боковое окно. Вокруг входной двери вилась написанная на четырех языках — иврите, английском, русском и арабском — надпись: «Добро пожаловать в кнессет Соединенных Штатов Израиля». Я пожаловал и очутился в холле, посреди которого возвышался робот системы «Пожар», просвечивавший каждого входившего гамма-лучами высокого диапазона. Не люблю, когда меня просвечивают, у меня сразу начинает ныть печень, которую в прошлом году заменили на синтетическую по случаю застарелого цирроза. — Эй, — сказал я роботу, — убери камеру. Нет при мне никакого оружия. И не было никогда, я пацифист. Робот дернул квадратной челюстью и сказал голосом телевизионного актера Дана Маркиша: — А лазерная игла в правом кармане? — Не в счет, — заявил я. — Это не оружие, это детская игрушка. Убивает мух. — Придется сдать, — пропел робот. — В кнессете мух нет с две тысячи тридцать пятого года. Лазер выпал из моего кармана и уплыл куда-то под потолок, влекомый магнитными захватами. В голове у меня на мгновение помутилось — так бывает всегда, когда я попадаю в сильное магнитное поле, это реакция на то, что в мой череп после аварии на шоссе Иерусалим-Дамаск вживили металлическую защелку. Решив не связываться с тупым созданием, я последовал дальше, но путь мне преградила девушка с восточными чертами лица. Рост девушки достигал по меньшей мере трех метров, и это создавало некие неудобства в общении. Конечно, передо мной была всего лишь голограмма, но все же и голографические изображения секретарш надо бы приводить в соответствие с реальными возможностями посетителей и не вызывать у них (в данном случае у меня) ощущение легкой мужской неполноценности. — По какому вопросу? — улыбаясь, спросила девушка. — Намерен просить разрешения отправиться послом в какую-нибудь дальнюю еврейскую общину, — объяснил я. — Могу на Далия-Шева, могу на звезду Барнарда. Готов служить Соединенным Штатам Израиля в любой точке Вселенной. — Очень приятно, — сказала секретарша. — Пройдите в комнату один дробь сто десять, заполните анкету и отправляйтесь домой. Вас вызовут. — Когда? — немедленно спросил я, поскольку в любом вопросе люблю ясность. — Ответ получите в течение трех лет, — сказала девушка. — Три года? — я не поверил своим ушам. Конечно, мне хорошо была известна медлительность нашей израильской бюрократии. В прошлом году, когда мне понадобилось поменять двигатель в основании дома, где я жил в то время, муниципалитету потребовалось для этого ровно две недели, и на протяжении всего этого времени я был лишен возможности по утрам поднимать дом в воздух, чтобы насладиться ароматами промышленных предприятий Димоны. Но три года… — В течение трех лет, — повторила секретарша. — Это стандартная процедура для утверждения послов, — добавила она, потому что, должно быть, датчики, вживленные в мой затылок, показали сильнейшую степень возбуждения. Я прошел сквозь голограмму — у меня не было ни сил, ни желания спорить с существом, которое, ясное дело, не понимало, с кем разговаривает. Девушка что-то проговорила над моей головой, но я уже не обращал на нее внимания. Назначение я должен получить сегодня. Или я не потомственный десантник? Или мой отец не участвовал в штурме Претории и присоединении южноафриканской провинции к Соединенным Штатам Израиля в 2054 году? Я понимал, конечно, что секретарша, на честь которой я столь грубо покусился, немедленно вызовет охрану, и потому свернул в первый же коридор направо, включил личный рассеиватель сознания, доставшийся мне от отца, и присел на большую деревянную скамью. Полминуты спустя мимо пробежали пять роботов из охраны здания — существа, совершенно неподкупные по причине полного отсутствия мозгов. Они, естественно, посмотрели в мою сторону, но рассеиватель работал в штатном режиме, и внимание роботов немедленно рассеялось и переключилось друг на друга. Я не стал следить за развитием событий в холле, где роботы принялись лупить друг друга, и быстрым шагом прошел к главным лифтам. Мне предстояло подняться на депутатский этаж, план которого я, конечно, изучил, пользуясь данными компьютерной сети. Вместе со мной в кабину вошел высокий седовласый господин, одетый по моде прошлого сезона — в домашние трусы и длинную рубашку с короткими рукавами. Я никогда не гнался за модой, и на мне был, естественно, обычный костюм — старый, как израильская конституция 2005 года. Голова у меня сегодня была не в порядке, иначе я бы, конечно, сразу узнал депутата от партии Ликуд Ниссима Кореша. — Какая встреча! — воскликнул депутат. — Давно не виделись! — А когда это мы с вами вообще виделись? — довольно невежливо сказал я. — Ну как же! Ведь вы голосовали за наш список в прошлом году! — В прошлом году, — объяснил я, — я находился в командировке на Европе, спутнике Юпитера. А за Ликуд не голосовал отродясь. Моя партия — Авода, чтоб вы знали, господин депутат Кореш! — Авода! — Кореш поморщился. — Неужели вы согласны с их программой? Неужели вы полагаете, что такая держава, как Соединенные Штаты Израиля, должна идти на уступки каким-то американцам и отдавать им ни за что, ни про что территорию бывшего Алжира и бывшего Марокко впридачу? — Придется, — злорадно ответил я. — Эти территории достались нам в результате военных действий, вы не согласны? — Согласен, — наклонил голову депутат. — Но когда это Израиль отдавал то, что захватила его доблестная армия? — Как когда? — удивился я. — А разве в конце прошлого века мы не отдали арабам Западный берег? И сирийцам — Голаны? — Это был тактический маневр, — отмахнулся Кореш, — и вы должны это знать. Ведь в результате началась Трехсторонняя война, в ходе которой мы не только эти территории вернули, но еще и дошли до долины Бекаа! Не говорю уже о Дамаске. Ведь именно так и началось создание Соединных Штатов Израиля! — Не будем спорить, — примирительно сказал я. — Лучше подскажите мне, в каком кабинете я могу получить назначение на должность посла в какую-нибудь еврейскую общину. Желательно — не в пределах Солнечной системы. Лучше всего — на Далия-Шева. — Вы доброволец? — депутат посмотрел на меня оценивающим взглядом. — Как вас зовут? — Мое имя Иона Шекет, — представился я. — В прошлом я космический десантник, воевал у генерала Гамиша, брал Вашингтон, а теперь на пенсии, но хочу еще послужить своему народу… — Так вы тот самый Иона! — вырвалось у депутата. Узнал-таки! Я довольно улыбнулся — есть все-таки люди в родном отечестве, которые помнят, кто проливал кровь за Великий Израиль, получивший принятое ныне название Соединенных Штатов. — Никогда бы не подумал, что такой герой окажется в рядах наших политических противников! — Напротив, это мне непонятно, как такой здравомыслящий депутат может выступать за политику, ведущую к новой войне! — О ваших подвигах я наслышан, — продолжал Кореш, не обращая внимания на мои слова. — Послушайте, я добьюсь для вас назначения, которого вы хотите, а вы взамен расскажите мне о ваших подвигах, хорошо? У меня есть час до начала заседаний. Пойдем в кафе. Напитки за мой счет. Я недоуменно пожал плечами. Ничего в моих подвигах интересного не было так мне всегда казалось. Ну, брали мы Вашингтон, так ведь кто его только в те годы не брал — от русских до китайцев. Но если Кореш действительно поможет мне добиться вожделенной должности… — Пойдемте, — согласился я. — Только не забудьте: я хочу послом на Далия-Шева. Дверь лифта открылась, и вы вышли на депутатский этаж. Кафе располагалось на открытой веранде на высоте трех километров над землей — потрясающий вид, скажу я вам, если вы еще не посетили это злачное место, где депутаты от всех партий обсуждают свои проблемы и продают свои голоса. Мы сели в кресла, Кореш заказал напитки, и я приступил к рассказу о своих приключениях.