Учитель для ангела - Елена Райдос

Итог его жизни был не просто легко предсказуем, он был закономерен. Мэтр Корнелиус тяжело вздохнул и в который уже раз бросил тоскливый взгляд на тюремную площадь. Ему было не впервой смотреть на мир сквозь железную решётку, занятия алхимией как бы автоматически предполагали частые визиты учёного мужа в казематы жадных до золота правителей тех земель, где он путешествовал или скрывался от преследования. Однако раньше дело ограничивалось выкупом, в худшем случае — изгнанием. У мэтра имелись могущественные покровители, которые вовремя успевали вмешаться в беспредел местной знати с их вороватыми прислужниками и чинушами. Дружбу своих покровителей Корнелиус щедро оплачивал золотом из запаса побочных результатов своих экспериментов с философским камнем и до последнего времени был уверен в собственной неуязвимости.

Каждый раз, расплачиваясь за свою свободу слитками золота, он втихаря снисходительно посмеивался над этими напыщенными тупицами, готовыми рисковать своей репутацией и благополучием ради мёртвого жёлтого металла. Только полным невеждам и профанам могло прийти в голову, что пресловутое золото и было целью экспериментов учёного мэтра. Нет, их настоящим заветным призом являлось нечто гораздо более ценное — бессмертие, но об этом было известно лишь узкому кругу посвящённых. Что ж, после приговора инквизиции о бессмертии, пожалуй, можно было забыть, и эшафот, который усердно сооружали под окном темницы Корнелиуса, был тому надёжной гарантией. Влияния покровителей, оплаченного запредельным количеством золота, на этот раз хватило лишь на то, чтобы избавить смертника от традиционных пыток, да и то в обмен на признание в колдовстве и покаяние.

Конечно, очистительный костёр, к которому естественным образом приговорили раскаявшегося колдуна, вряд ли можно было назвать безболезненной оздоровительной процедурой, однако это всё же было лучше, чем провести последние дни своей жизни на дыбе, проклиная Создателя, даровавшего несчастному мэтру отменное здоровье. Корнелиус горько усмехнулся и отвернулся от окна. Разумеется, как и любой другой человек, он боялся боли и смерти, и всё же сейчас его душу переполнял не страх, а обида. Он так близко подошёл к решению загадки бессмертия, что казалось, ещё чуть-чуть и покровы тайны спадут, открывая восторженному искателю путь к вечной жизни. И надо же было такому случиться, чтобы прямо на пороге открытия все его надежды рухнули из-за глупой похотливой хозяйки трактира, которая вздумала соблазнить состоятельного постояльца своими сомнительными прелестями и сунула свой любопытный нос куда не следовало.

Умом Корнелиус, конечно, понимал, что философу и учёному не к лицу тратить последние минуты своей жизни на злобу и обиду, гораздо правильнее было бы помолиться, что ли, чтобы облегчить свою душу. Увы, даже этого последнего утешения он был лишён, поскольку не верил ни в бога, ни в загробный мир. Церковные проповеди вызывали у Корнелиуса лишь раздражение и брезгливость, он считал их бездоказательными и годящимися лишь на то, чтобы морочить голову доверчивым глупцам. Впрочем, идея о том, что со смертью тела человек полностью лишается существования, тоже казалась ему сомнительной, но как истинный исследователь, Корнелиус не был готов полагаться на собственные фантазии, ему нужны были доказательства. Собственно, именно для этого исследования ему и понадобилось бессмертие, которое учёный намеревался потратить на решение фундаментальных вопросов бытия.

Навязчивый стук топоров вырвал смертника из его невесёлых размышлений. Корнелиус снова подошёл к окну и тут же обругал себя за это бессмысленное любопытство. Ну что нового он мог разглядеть на тюремной площади, кроме столба с железными кандалами, да кучи хвороста у подножия эшафота? Как ни странно, на этот раз увиденная картинка таки смогла его удивить, поскольку именно в этот момент один из работников деловито прибивал к столбу вторую пару кандалов.

— Похоже, у меня будет компания, — Корнелиус иронично скривил губы. — Какому же бедолаге так не повезло?

Словно в ответ на его замечание, дверь каземата со скрежетом распахнулась, и двое дюжих охранников втащили внутрь бесчувственное тело какого-то молодого мужчины в изодранной и окровавленной одежде.

— Твой ученик оказался не столь покладистым, как ты, но говорить пока может, — презрительно буркнул один из охранников. — Наслаждайся, колдун, вдвоём вам будет веселей ждать смерти.

В первый момент Корнелиус опешил, ведь у него отродясь не имелось никаких учеников. Он избегал доверять тайны своих исследований даже учёным коллегам, не говоря уж про каких-то безмозглых юнцов, готовых продать нанимателя за горсть серебра. Если в отношении его самого у инквизиторов ещё были основания для обвинений в колдовстве, то этого парня точно приговорили ни за что.

— Я его не знаю, — слова слетели с губ Корнелиуса сами собой, хотя ему вроде бы не было никакого дела до этого незнакомца, но взыграло врождённое чувство справедливости.

— Ага, как же, — охранник брезгливо сплюнул и повернулся спиной к арестантам, — должно быть, этот безумец бросился на судью из-за чужака, не иначе. Ты уж ври, да не завирайся, колдун, — бросил он из-за плеча, захлопывая за собой дверь.

Корнелиус склонился над телом своего нового соседа и легонько похлопал того по щекам, чтобы привести в чувство. Веки бедняги дрогнули, и на мэтра уставились голубые как небо глаза, в которых пока явно отсутствовало осознание происходящего. Похоже, пытали его уже довольно долго, и он терял сознание далеко не в первый раз. Мужчина с трудом сфокусировал взгляд на лице сокамерника, и тут произошло чудо, глаза незнакомца вспыхнули радостью, словно он действительно встретил своего любимого учителя.

— Ну наконец-то, — его разбитые губы раздвинулись, изображая самодовольную улыбку, — а я уж было решил, что опять придётся возвращаться ни с чем.

— Наверное, бедняга от пыток лишился рассудка, — мелькнула паническая мысль в голове Корнелиуса. — Мне придётся провести последние часы перед казнью в обществе сумасшедшего, — он невольно сделал попытку отстраниться от радостно улыбающегося психа, но в последний момент устыдился своей слабости. Демонстрировать несчастному своё раздражение или тем паче страх было недостойно истинного философа. — Как мне Вам помочь, молодой человек? — Корнелиус через силу изобразил на своём лице сочувственную гримасу.

— Это я Вам помогу, — голос безумца прозвучал довольно бодро, хотя было очевидно, что говорить ему больно. — Как Вас величают в этой локации, уважаемый?

— Позвольте представиться, мэтр Корнелиус, — учёного несколько удивила формулировка вопроса, но он постарался не придавать внимания лепету сумасшедшего, — а как мне к Вам обращаться?

— Меня зовут Вран, — отрекомендовался его собеседник, — и можно на ты, я пока не дорос до титулов и званий. Вообще-то, это моё второе самостоятельное