Гипнос - Альберт Олегович Бржозовский

Мне всегда холодно вечерами. На это ничто не может повлиять. Ни летняя жара, ни горячий душ, ни спиртное.

Это ощущение, к которому невозможно привыкнуть.

Оно хуже зубной боли и голода.

Наши дотошные специалисты проверяют меня — и всех — каждые две недели, и всегда ставят разные витиеватые диагнозы. Меняют курсы препаратов. Дают надменные рекомендации, противоречащие друг другу. Их работа больше похожа на предположения и дилетантские эксперименты, чем на профессиональную деятельность. Поэтому я не верю им. Я всем говорю, что не верю им поэтому. Но на самом деле я не верю, потому что знаю, в чем дело.

Из меня уходит душа. Жизненная энергия. Можно называть это как угодно.

В это я тоже не верю, но знаю наверняка. Не верю, потому что не хочу верить и потому, что знаю наверняка. В этом ведь и заключается вера? Нельзя верить в то, что знаешь. Потому что вера и знание — разные вещи. Противоположные. Две стороны одной медали.

Я постараюсь вспомнить все. Или хотя бы ничего не забыть.

Когда я первый раз попал туда, все было ново. Захватывающе. Все казалось волшебным, хотя на самом деле было обыденным. Омерзительно непримечательным. Коридор был прям, свет уныл и однообразен. Нас вели с конвоем. Проверяли, кто мы. Кто из нас был сутул и тускл. Кто из нас вытягивал шею, прислушивался и облизывал глазами заскорузлый бетон. Кто из нас хрустел пальцами. Чья походка была тверда. Они следили за нами, а я — за ними.

Тогда я не заметил этого, но теперь помню.

«Не пытайтесь запоминать кодовый стук, — сказал замыкающий, — он меняется каждый день. К тому же, вы больше никогда здесь не окажетесь».

Я запомнил кодовый стук. Два удара. Пауза. Удар. Пауза. Три удара.

Но в помещении за дверью никого не было. В нем не было ничего, кроме нескольких квадратных столов с косолапыми стульями и огромной люстры, позвякивающей едва уловимыми касаниями хрустальных пальцев. Лампы в ней горели, но ничего не освещали. Помещение наполнял какой-то другой свет. Тогда я предполагал, что кодовый стук нужен для того, чтобы включить незримый источник освещения.

«Садитесь по парам, друг напротив друга, — сказал караульный, шедший впереди, — снарягу ставьте на стулья по правую руку от себя. Учитесь держать рюкзак как можно ближе. Он может понадобиться в любой момент».

Это была чистая правда.

Напротив меня сел Авраам Линкольн. Сел, копируя свой каменноликий монумент, источающий отражение спокойной могущественности. Но я знал, что это был не Линкольн. Не по той причине, что шестнадцатый президент давно почил, а потому, что нам всегда выдавали маски. Маски были неотъемлемой частью экипировки операционных отрядов. Никому из нас нельзя было знать друг друга в лицо, нельзя было знать имён и привычек, страхов, слабостей друг друга. Так из нашего дела исключали эмоциональную составляющую. И правильно делали. Точнее, пытались делать правильно.

Авраам Линкольн говорил шелковым женским голосом. У него были аккуратные руки, стянутые в запястьях грубыми манжетами тактической куртки. Авраам смотрел на меня прорезными глазницами, и я не знал, какого цвета у него настоящие глаза. Когда я увидел Авраама впервые, я дал себе слово найти его вне сна.

Среди нас не было главных героев. Герои — были. Но, по большей части, они являлись отморозками, которые не понимали, на что идут, и им везло. Так было не только у нас. Так происходит почти везде.

Этих героев чествовали. Награждали. Ставили в пример. А потом они брали штыковую лопату и рубили на куски своих собак, которые погрызли дряхлые тапки. Самоотверженные, благородные, милосердные и храбрые герои тоже случались, но гораздо реже. И они не были главными, так как не выставляли своих судьбоносных подвигов напоказ. В моей же памяти есть главный герой — и это не я. Это — Авраам Линкольн. Точнее, та, кто скрывался под его маской в нашу первую встречу.

Нам всегда выдавали разные маски. На каждую вылазку, каждый инструктаж, каждую операцию. Они записывали, какие маски мы выбираем. Я был в хранилище масок. Это ужасное место, наполненное светом ультрафиолетовых дезинфицирующих ламп и тысячами лиц. В их числе были не только известные персонажи, но и неузнаваемые лица. Для тех, кто не хочет брать на себя ответственность. Но какую бы маску не выбирала главная героиня моей памяти, я всегда узнавал ее.

Мы могли перевоплотиться в кого угодно. Некоторые специально готовились к тому, чтобы стать Мартином Лютером Кингом. Дэвидом Бэкхемом. Мэрилин Монро. Фрэнком Синатрой. Изучали биографии, повадки, акценты. Рассказывали истории из своих «жизней», пока ждали в томительной засаде, пока брели тропами и наблюдали за объектами. Самые желанные актрисы. Самые значимые политики. Самые богатые предприниматели. Тем, кто скрывался под их масками не нужно было зарабатывать репутацию или иметь выдающиеся способности. Все уже было готово. И это одна из причин, по которой многие шли в добровольцы бюро «Антифиар». Но они не знали подноготной. Они не представляли, с чем им придётся сталкиваться на стороне сна. Никто из нас не знал. К ночным кошмарам невозможно привыкнуть. Они никогда не бывают предсказуемыми. Даже тот факт, что оперативники никогда не теряли связи с самосознанием и понимали, где они находятся, не повышал порога кромешного страха.

И если обычным людям кошмары просто снятся — то в нашу задачу входили поиск и ликвидация причины кошмаров. Мы знали, что искоренить их невозможно, но мы могли сокращать их количество.

На первый инструктаж с Авраамом Линкольном я попал под действием Аспирина и настойки красного перца. Я принял их до того, как отправился в сон. Аспирин разжижает кровь и ускоряет ее ток, красный перец усиливает эффект. Я надеялся, что к моему возвращению мне уже будет тепло.

На инструктаже нам рассказали три главных правила оперативника: «Не моргать», «не делать глубоких вдохов», «не прикасаться к гражданским». Моргать запрещалось потому, что за закрытыми глазами время шло быстрее. За кажущуюся долю секунды могло произойти непоправимое и повлечь за собой срыв операции. Глубокие вдохи нарушали энергетический фон. Внутрисонная мразь очень чутко ощущала подобные перемены и реагировала на них непредсказуемым образом. Срыв операции. Физический контакт