«Лис, а Лис. А она хорошенькая?» – вдруг выдала Кикимора.
– Кто?
«Кто-кто. Марина эта».
– А! – Лис облегчённо вздохнул. – Вот ты из-за чего скисла. Я не знаю, кого ты называешь хорошенькими, но по мне – ничего особенного. К тому же она годится мне в мамы.
«Да? А близнечикам? Сколько ей лет?»
– Шут её знает. Около сорока, вроде.
«Тогда что же они в ней нашли?»
Лис остановился и, полагая, что смотрит если не на Кикимору, то хотя бы в её центр, ответил:
– Объект обожания.
* * *
– Грустно смотреть, как оплавляются свечи, – женщина повела ладонью над огоньком, и её дыхание шевельнуло ленивое пламя.
– Давай зажжём новые, – откликнулся сидящий напротив, снял очки и посмотрел на огонёк через тёмное стекло.
Юный официант, ожидавший заказ возле соседнего столика, уставился на уникальных посетителей. Два мужчины, сопровождающие даму средних лет, ничем не отличались друг от друга. Разве что костюм у одного казался немного темнее, чем у другого. За любопытство, недостойное профессии, пришлось расплачиваться: старший в смене гневно глянул на новичка из-за стойки бара.
Всеволод Полозов, краем глаза наблюдавший за официантом, усмехнулся про себя. Полозовы в ресторанчике считались постоянными клиентами. Не исключено, что хозяин проведёт с юнцом серьёзную разъяснительную работу на тему вреда слухов, выползающих за порог заведения.
– И что же вас обоих так беспокоит весь вечер? – Марина ласково тронула пальцами запястья мужчин. – Володя? Влад?
– Бытовые мелочи, – Владимир Полозов отодвинул очки и достал сигареты.
– Скапливается время от времени, а потом всё и сразу высыпается на головы, – уточнил Всеволод Полозов.
– А первая и самая крупная «мелочь» – Борис. Я угадала?
Марина сложила длинные сухие пальцы «корзиночкой» и опустила руки на стол. Узкая невесомая грудь, нитка янтарных капелек на шее, морщинки под тонким слоем ненавязчивой косметики, аккуратный пробор в золотистых крашеных волосах. И внимательное ожидание спокойных добрых глаз.
Мыслимо ли отягощать эти худенькие плечи грузом своих нерешённых проблем?
Кто посмеет припорошить грустью её удивительные мудрые глаза?
Марина улыбнулась.
– Иногда, чтобы найти ответ, нужно с кем-то поговорить.
Ворон взглянул на брата: – вот так, просто и без красивых слов, она опять протягивает руку помощи.
Тур чуть заметно поднял брови: – земной оплот добродетели.
– Придётся признать, что Борис внёс свою лепту в копилку наших домашних загвоздок, – вздохнул Владимир Полозов.
– У него опять неприятности в университете?
– Не в том дело, – ответил Всеволод Полозов и усмехнулся. – Парень взялся общаться с призраками. Причём голыми теориями теперь не ограничивается. Придумал себе домашнего духа.
– Кикимору, – уточнил его брат.
Марина пожала плечами.
– Вполне логично. Образ Кикиморы, бытовавший у крестьян северной и центральной России, имел черты домового.
– Это мы проверили, – Владимир Полозов прикурил от свечи, протянул дымящуюся сигарету близнецу, а сам добыл из пачки вторую.
– Беспокоит не выбор персонажа, – продолжил Всеволод Полозов, – а его «деятельность». Если бы мальчишке было десять лет, мы бы не волновались. Но парню скоро двадцать, а он заигрался настолько, что потерял границу игры и реальности.
Женщина задумчиво разгладила ладонями салфетку с эмблемой ресторана.
– Ты подозреваешь психические отклонения, Володя?
– Даже не хочу об этом думать.
– А может быть, гораздо проще? – Марина придвинула мужчинам хрустальную пепельницу. – Ему скучно, – она внимательно посмотрела на близнецов, как бы испрашивая разрешения продолжать анализ. – Вы разделили с братом всё, что создавали своими руками многие годы. Он с радостью принял стиль вашей жизни, и у него не осталось места для собственной. Он ни в чём не испытывает недостатка, но не знает, как добывается хлеб насущный. Опыт многих семей показывает, что ничего хорошего из этого не выходит. Но… Моему сыну было бы сейчас столько же лет, сколько Борису, – голос женщины дрогнул. – И, видит Бог, я бы постаралась сделать всё, чтобы он не ведал тех горестей, которые мы хлебаем день ото дня. Хотя прекрасно понимаю: это неправильно.
– Наша мать – жёсткий человек, – с некоторой натугой произнёс Всеволод Полозов.
– Слишком жёсткий, – эхом отозвался его близнец. – Согласись, не от хорошей жизни в семнадцать лет навсегда уезжают из дома.
– Мать это мать, Влад, – перебила Марина. – Никогда не поверю, что родители способны умышленно навредить своим детям. Впрочем, – она опустила взгляд, – это лично моё убеждение. А вы, мои милые господа, смотрите на жизнь из своего собственного мира. Борис в нём как пташка в золотой клетке. У него нет цели, нет дела, которому он бы решил посвятить себя, нет друзей-сверстников. Отсюда и Кикимора.
Разговор прервался с появлением официанта, и на стол бесшумно переместились чашечки с кофе, сахар и десерт.
– Моё любимое! – Марина зажмурилась, вдыхая заморский аромат. – Хочу открыть вам маленький секрет.
Близнецы, не сговариваясь, изобразили затаённое любопытство. Марина рассмеялась.
– Не верю, не верю! Верните серьёзные мины на место!
Шутка легко развеяла шуршащий осадок, оставшийся от невольно вызванных воспоминаний.
– А секрет такой: у меня в шкафу живут две куклы. Да-да. Мои детские куклы. И у каждой есть маленький сундучок с одёжками. Иногда я меняю им наряды и даже немножко играю. Так что, несмотря на возраст, все мы чуточку дети.
– Вроде бы за нами ничего подобного не замечалось, – Владимир Полозов вопросительно обернулся к брату.
– Неужели? – глаза Марины заискрились. – А кто устроил у меня на кухне фехтовальный поединок на вениках? Соседка снизу до сих пор считает, что у нас были пьянка и дебош.
Близнецы дружно пригладили бороды.
– Попробуйте поддержать Бориса в его игре, – вдруг предложила Марина серьёзно. – Ведь игра – это жизнь в рамках принятых условностей. Сыграйте вместе. Вдруг из вашего «два плюс один» всё-таки получится «три».
Чёрное небо. Сизые тучи. Завывание ветра за приоткрытым окном. Ленивое цоканье капель по крыше крыльца.
Лис с трудом согнал дрёму.
– Ки, не спишь?
«Каким местом мне это делать, по-твоему? А ты дрыхни дальше. Я караулю».
– Который час?
«Сам смотри. Для меня экран – пустое место. Другое дело, твои тетрадки с лекциями или от руки начёрканный график в больнице».
Юноша вздохнул и со всеми предосторожностями высунулся из своего укрытия, чтобы разглядеть табло электронных часов над дверью приёмного покоя.
