Подходящая планета, чтобы породить грандиознейшую преступную идею.
…Самолет лег на крыло, и я увидела бухту, окруженную зелеными холмами. Растительность здесь была завозная и недолговечная ввиду угрозы скорой гибели, но смотрелась весьма празднично. Я поняла, почему Макс заказал именно амфибию: холмы вздымались едва не от самой воды, устроить взлетно-посадочную полосу негде. Видимо, это норма для Эвереста, где каждый метр суши драгоценен.
Такси коснулось воды, мягко побежало к пристани. Мои мальчики за время полета нашли общий язык, чему весьма способствовали полбутылки виски. Макс явно приложил усилия, чтобы влюбить Йена в себя, но к чести последнего должна сказать: не поддался. Он не понял, зачем Макс обрушил на него свою харизму, — вроде не женщина, не перспективный инвестор, не высокий чин из налогового департамента. Обычный полицейский, даже не экологический, а криминальный. А может, Йен просто жил в ожидании встречи с любимой певицей, и Макс, каким бы сладкоречивым ни был, на фоне Нины Осси не котировался.
На пристани нас ожидал кабриолет — чтобы любоваться видами по дороге, не иначе. Я поежилась — на этом острове было существенно холоднее, чем на нашем, — и села в машину, предвкушая, как меня сейчас продует. Но в кабриолете оказалась тепловая завеса, и через пять минут, которые я провела, действительно с интересом глядя по сторонам, нас высадили у входа в пафосный ресторан. Миновав рамки, Макс кивнул метрдотелю, тот поклонился и указал жестом направление.
Увидев Нину Осси, я в очередной раз убедилась, что Макс не знает женщин. Во-первых, она была в драных джинсах и лиловой майке на голое тело, рядом лежала теплая куртка лимонного цвета. Во-вторых, она явно пришла вовремя и уже озверела от скуки. А в-третьих, перед ней стоял бокал с пивом, но назвать ее пьяной или хотя бы заметно поддатой у меня язык бы не повернулся.
— Привет, — хмуро сказала Нина, не удостоив нас и взглядом. — Макс, а я всегда считала, что аристократам свойственна точность. Вот какого хера я, вместо того чтобы поваляться в ванне лишние полчаса, приперлась сюда точно к сроку?! И, блин, вы вырядились… Это уже демократично, да?
— А что, демократичность зависит от одежды? — парировала я, усаживаясь напротив.
— Но ты ж не будешь, например, пиво? — скривилась Нина. — Ты небось только винцо за лимон пригубляешь.
Я бесцеремонно взяла ее бокал, понюхала, вздернула бровь и отодвинула.
— Лучшее пиво варят в Мадриде, — авторитетно сказала я. — Но где его там варят, знают только джедаи. Они пьют его теплым. Гадость, как по мне, но все остальное еще хуже. Ты его много уговорила?
— Не-а. Второй. Не лезет.
— Отлично. — Я обернулась, поманила официанта. — Что есть из виски?
— Я бы посоветовал «Бен-Невис», двадцать один год. Вискикурня на Кангу, основана этническим шотландцем, рецептура выдержана полностью, напиток выдерживается в бочках из-под хереса, ячмень выращивается в условиях, близких к шотландским…
— Неплохая вещь, — перебил его Макс, — я пробовал. На мой вкус, слишком мягкий. Хотя сегодня такая погода, что… Нам, пожалуй, тоже.
Официант оставил нам меню на пластиковых картах и удалился. Нина недоверчиво глядела то на меня, то на Йена.
— Твой поклонник, — небрежно сказала я. — Йен Йоханссон, следователь. Умница, талант, прекрасно воспитан.
Йен порозовел от смущения. Нина окинула его взором, но ничего не сказала. На столе появились две бутылки, бокалы, разноцветный лед в вазочках, пошлые свечи, пепельница и грубо поломанный — ради вящей натуральности? — шоколад. Дождавшись, пока официант разольет по глотку, я понюхала. Ну, если мой нос не врет, пить это можно. Хотя пробовала я и получше.
Выпили. Йен налил по-человечески, по полстакана. Я досыпала себе лед, потом достала из сумочки два блистера, из каждого выломала по две таблетки. Пару оставила себе, пару положила перед Ниной.
— Это что? — насторожилась она. — Слушай, не знаю, за кого ты меня приняла, но я с этим делом завязала.
— Розовая снимает алкогольное опьянение, — объяснила я. — Белая — детоксикант. Рекомендуется перед приемом выпить сто — сто пятьдесят миллилитров крепкого алкоголя. После этого можно легко залить в горловину еще пол-литра — не окосеешь. Утром никаких постэффектов.
— Ух ты, — Нина оживилась, — я о таком не слышала.
— Еще б ты слышала. Спецсредства из аптечки разведчика-нелегала, — фыркнула я.
— А у тебя откуда?
— А, — небрежно отмахнулась я, — старые запасы. Еще с армейских времен. У них срок годности десять лет.
И с тоской подумала, что этот блистер детоксиканта — последний, остатки таблеток из баночки я доела на Сонно, а привезет ли Август новую партию с Земли, еще вопрос.
— Гм. Я правильно поняла, что ты служила в нелегальной разведке?
— У нас говорят «специальная разведка», — поправила я. — Служила. Имела бы капитанский чин, да с командующим повздорила.
— Все мужики козлы, — сделала Нина вывод. — Ладно, давай выпьем. Сколько, говоришь, надо? Сто пятьдесят? Это мы мигом.
Через десять минут наша знаменитая певица развеселилась и расшумелась. Я напомнила ей про таблетки, заодно и сама приняла. Нина закинула их в рот и залила хорошим глотком виски.
— А я что-то решила, ты жена Макса, — сказала она уже тем доверительным тоном, какой бывает только у демонстративно нахальных поддатых женщин. — Еще, блин, подумала: неловко-то как получилось. Ну, в порту. Не, я не такая развязная на самом деле, просто знаю себе цену, ну а остальное — работа требует… Если б я видела, что Макс с женщиной, фиг бы я подошла. А мне померещилось, что он один. А сейчас гляжу на вас… Да фиг бы жена стала меня терпеть. Сестра?
— Нет. Именно что жена. Только — бывшая. Поженились, мне даже девятнадцати не было. Года не прожили, развелись. Остались друзьями.
— Это ты считаешь дружбой? — возмутился Макс, но мы обе от него отмахнулись.
— А-а, понятно, — сказала Нина. — Я тоже сходила замуж. Мне для карьеры надо. Понимаешь, типа звездочку на борту нарисовать, если по-вашему, по-военному. Хотя ты меня не слушай. Все не так было. Выпьем? А то жрать чего-то хочется, а кормить нас не спешат.
Я деликатно профилонила, Нина не заметила.
— Фу, — выдохнула она, — отпускает. А у меня все просто было. Два года назад я, такая вся популярная, наверх не поднимаюсь, а взлетаю, море идей… я ж не только пою, я музыку всю сама пишу, ну и слова… если честно, слова хреновые, но других у меня нет, я с поэтами двух минут рядом провести не могу, мне их убить хочется. У меня студия на Большом Йорке, место гнилое, но писаться там лучше всего — нет стимула затягивать работу. Ты ж понимаешь, я выкладываюсь так, что иногда тошнит от мысли поработать. Вот я себе и устраиваю всякие антистимулы. Типа чем быстрей отпашу, тем быстрей уеду отсюда. И вот, тему закрыла, пошла к друзьям на вечеринку, и знакомят они меня с Раджем… Не, не вспоминай, это его настоящее имя, для сцены-то у него псевдоним. И по фигу, кто он, я не про него хочу рассказать. А у меня, понимаешь, все один к одному. Закончила запись, гастроли через два месяца только, и к тому же рассталась с Максом…