Он вытирает лицо краем простыни.
– Тщетное роптание, – повторяет он вслух. Ему вновь чудится, будто его слушают, будто кто-то невидимый прячется в листве и лукаво наблюдает.
У него и впрямь есть слушатель: молодой скунот. Теперь Снежный человек видит: из-под куста на него уставились блестящие глаза.
– Хорошая девочка, иди сюда, – ласково говорит он. Скунот тут же исчезает. Если задаться такой целью, если очень постараться, можно приручить скунота – будет с кем поболтать. Всегда приятно с кем-нибудь поболтать, говорила ему Орикс.
– Ты бы как-нибудь попробовал, Джимми, – говорила она, целуя его в ухо.
– Но я с тобой болтаю, – возражал он.
Еще поцелуй.
– Неужели?
Когда Джимми исполнилось десять лет, отец подарил ему скунота.
Как выглядел отец? Снежный человек не может вспомнить, как ни пытается. Мать Джимми – четкий образ, с белой блестящей рамкой, будто на полароидных фотографиях, но отец вспоминается обрывками: кадык прыгает вверх-вниз, когда отец глотает, уши просвечивают на фоне кухонного окна, левая ладонь лежит на столе, отрезанная манжетой. Отец – словно коллаж. Может, Джимми не удавалось отдалиться, чтобы рассмотреть картинку целиком.
Наверное, скунот появился, потому что у Джимми был день рождения. Джимми полностью вытеснил воспоминания о своих днях рождения: они не праздновались – по крайней мере, с тех пор, как уехала Долорес. Она-то всегда помнила про его день рождения, готовила торт или покупала, но все равно то был самый настоящий деньрожденный торт со свечками и сахарной глазурью – правда же? Снежный человек цепляется за реальность этих тортов, как утопающий за соломинку, закрывает глаза и вызывает в памяти торты, они парят перед ним, горящие свечи вкусно пахнут ванилью, как и сама Долорес.
А вот мать никогда точно не помнила, сколько Джимми лет и когда у него день рождения. Ему приходилось напоминать за завтраком; тогда мать выныривала из своего транса и покупала ему какой-нибудь ужасающий подарок – детскую пижаму с кенгуру или медведями, диск, который не станет слушать ни один человек младше сорока, белье с нарисованными китами, – заворачивала в бумагу и совала ему за ужином, все страннее улыбаясь. Словно кто-то закричал «Улыбайся!» – и ткнул ее вилкой.
А потом отец терзал их неуклюжими оправданиями, мол, эта правда-правда особенная и важная дата как-то вылетела у него из головы, и спрашивал Джимми, все ли в порядке, и присылал ему электронную открытку – стандартный дизайн «ОрганИнк»: пять крылатых свиноидов танцуют конгу, подпись «С Днем Рождения, Джимми, пусть все твои мечты сбываются», – а на следующий день приносил подарок – не подарок, по сути дела, а очередной инструмент, или интеллектуальную игру, или еще какое скрытое требование, а Джимми должен был соответствовать. Только чему? Стандарта не было, а если и был, то настолько размытый и необъятный, что его никто не мог разглядеть, в особенности Джимми. Чего бы он ни достиг, всё было не то, всё мало. По шкале результатов «математика-химия-прикладная биология», принятой в «ОрганИнк», Джимми, видимо, был удручающе нормален. Может, поэтому отец перестал говорить, что можно добиться большего, если постараться, и начал хвалить сына – с плохо скрываемым разочарованием, словно у того черепно-мозговая травма.
В общем, Снежный человек забыл про десятый день рождения всё, кроме скунота, которого отец принес в дорожной клетке. Очень маленький скунот, самый маленький из второго поколения, отпрыск первой пары, которую построили генным сплайсингом. Остальной помет тут же раскупили. Отец Джимми дал понять, что ему пришлось потратить много времени и практически все свое влияние, чтобы раздобыть этого зверя, но это все ерунда, оно того стоило, ведь он никаких усилий не жалеет ради такого очень-очень важного дня (который, как всегда, по странной случайности уже прошел).
Поначалу скуноты были баловством, их в свободное время выводили какие-то подающие надежды сотрудники из биологической лаборатории «ОрганИнк». В те дни все дурачились: так забавно создавать новых животных, говорили эти ребята, богом себя чувствуешь. Результаты некоторых экспериментов пришлось уничтожить, они оказались слишком опасны – кому нужна жаба ага с цепким, как у хамелеона, хвостом, которая через окно заберется в ванную и ослепит вас, пока вы чистите зубы? Еще был змеекрыс, неудачная помесь крысы и змеи, его тоже пришлось ликвидировать. Но скуноты обрели популярность у сотрудников «ОрганИнк». Они были не из внешнего мира – мира вне охранямых поселков, – поэтому не являлись переносчиками чужеродных микробов и не представляли опасности для свиноидов. К тому же они были миленькие.
Маленький скунот позволил Джимми взять себя на руки. Черно-белый – черная маска на морде, белая полоса на спине и черно-белые кольца на пушистом хвосте. Скунот лизнул пальцы Джимми, и тот влюбился.
– Он не воняет, как скунсы, – сказал отец. – Чистый зверь с добрым нравом. Добродушный. Взрослые скуноты в домах живут плохо, они агрессивные, могут дом запросто развалить. Но этот вроде поспокойнее. Посмотрим, как у него дела пойдут. Да, Джимми?
Последнее время отец словно извинялся перед Джимми, будто несправедливо наказал за что-то, а теперь жалеет. Он слишком часто говорил: «Да, Джимми?» Джимми это не нравилось – не нравилось, что теперь он должен ставить другим хорошие оценки. У отца были и другие неприятные привычки – неожиданные шутливые удары под дых, взъерошивание волос, слово «сынок» особо задушевным голосом. И эта фальшивая сердечность становилась все менее убедительной, будто отец прослушивался на роль отца в кино, но без особой надежды на успех. Джимми сам немало притворялся, так что, как правило, различал притворство в других. Он погладил маленького скунота и промолчал.
– А кто будет его кормить и чистить за ним туалет? – спросила мама. – Потому что я этим заниматься не собираюсь. – Она не злилась, сказала это невозмутимо, сухо, будто она только наблюдатель, в стороне; будто Джимми и рутинная забота о нем, и его неудовлетворительный отец, и грызня между ними двумя, и багаж их жизней, что с каждым днем тяжелее, – все это не имело с ней ничего общего. Она больше не злилась, не выбегала из дома в одних тапочках. Она будто специально притормозила, и ее действия стали намеренными.
– А Джимми тебя и не просил. Он этим сам займется. Да, Джимми? – сказал отец.
– Как ты его назовешь? – спросила мама. Ее это вообще-то не интересовало, она просто цеплялась к Джимми. Ей не нравилось, когда он привязывался к подаркам отца. – Наверное, Бандитом?
