Ознакомительная версия.
Экскаваторщик хохотнул и достал из-под сидения булку и пакет молока.
— Ага, щя, только шнурки подтяну. У меня обед до двенадцати. А будешь наседать, вообще уйду. И еще, что там насчет премиальных? Обещали двойной оклад.
Министр открыл было рот, чтобы что-то сказать, но махнул рукой и, придерживая на голове фуражку с высокой тульей, побежал назад к губернатору.
* * *
Губернатор посмотрел на уткой семенящего к нему министра и снова взглянул на часы. Стрелки показывали уже без двадцати двенадцать. Он осмотрел пустую площадь и прилегающие к ней здания. Эти дома были построенные еще при советской власти, с балконами, выходящими не во дворы, а на улицы. Он хорошо помнил, что еще когда был мальчишкой, ходил с родителями на демонстрации у себя в родном городе и всегда приветствовал, тех, кто в это время стоял на балконах. Сейчас балконы были пусты. Ни единой души. «Хорошо работают спасатели. Всех эвакуировали. Молодцы. Надо будет отметить потом на планерке». Он посмотрел через плечо и подозвал к себе помощника:
— Напомни мне, когда это все закончится, чтобы я спасателей отметил. Молодцы! Чисто сработали. Всех вывезли.
Министр подбежал к губернатору.
— Разрешите доложить, Сергей Павлович?
— Что там?
— У рабочих обед до двенадцати. Всю ночь же работали. Сейчас поедят и расчистят площадку.
Губернатор крякнул от злости, но, взглянув в полные собачьей преданности глаза министра по чрезвычайным ситуациям, понял, что сейчас ругаться уже бесполезно. Он махнул рукой. Посмотрел на площадь. В кабине экскаватора одиноко маячила фигура мужчины. Он сидел к нему спиной и держал в руке пакет с молоком. Было видно, как он жует хлеб. Обычный работяга, наверняка, гастарбайтер откуда-нибудь из Средней Азии. Губернатор обратился к Светлане.
— Ну и где он, твой Защитник? Время уже почти полдень, а площадь пуста. Испугался что ли?
Светлана промолчала.
Губернатор подумал, а может быть, он и вправду испугался и не придет? Умиротворяющая мысль настолько согрела его сердце, что он тут же поверил в нее и начал развивать. Тогда получится, что я-то Суда Божьего не испугался! Губернатор принял мгновенное решение.
— Ну как, — он подозвал к себе начальника гарнизона. — Дай распоряжение своим, пусть пропустят на площадь священников. Но только одних, без толпы. Он представил, как эффектно будет выглядеть один в центре площади, а может быть, даже и на вершине этой площадки, которую тут насыпали.
— А ты, — он обернулся к министру по СМИ, — телекамеры быстро установи по периметру. Но только проверенных людей! Сам понимаешь! И никакого прямого эфира! Весь отснятый материал потом мне покажешь!
Мысль губернатора заработала дальше. Представители четырех главных религий признают, что он одержал верх в поединке, да не в простом, а в Суде Божьем. Что он прав по всем статьям! Вот это перспективы! Кристально честный человек! Могучий победитель по древнейшим обычаям предков! Неплохая заявка на новый виток карьеры.
Губернатор аж задохнулся от своих мыслей. А что? Может быть и Кремль! Он крепко сжал губы. Нет, лучше об этом не думать. Всему свое время.
* * *
Тень от солнца стала совсем крохотной. Солнечный диск уже коснулся середины неба. Губернатор не спеша поднялся на холм и встал на краю площадки. Внизу, у подножия холма стояла его свита и смотрела на него. Чуть в стороне стояла Светлана. Она на него не смотрела. Будь у губернатора хоть немного поэзии в душе, он сказал бы, что она, скорее всего, смотрела внутрь себя. Но у губернатора со стихами всегда было туго, поэтому он увидел только красивое тело. Полюбовавшись им несколько мгновений, он посмотрел вниз и увидел что, у него под ногами, можно сказать, под землей, копошились люди из ремонтной бригады. «Это хорошо, — тут же отметил он, — тоже будут потом свидетелями!»
Губернатор широко расправил плечи. Порыв ветра толкнул его в грудь, но он устоял на самой кромке и даже не шелохнулся. Подумал, что если камеры успели зафиксировать этот момент, то надо будет его, потом использовать в репортаже. Он посмотрел на телевизионщиков. Четыре камеры нацелили на него свои объективы. Губернатор еще раз окинул взглядом окрестности. Ему показалось, что в доме напротив колыхнулась занавеска. «Ага, а вот и представители криминальных структур! Легки на помине». Ему стало не по себе при мысли, что находится под прицелом оптической винтовки, но он тут же сам себя успокоил. Все нормально. Все идет по плану. Никто в него стрелять не будет. Сейчас это никому не выгодно.
Черный клобук православного священника, зеленая чалма муллы, черная шляпа раввина, лысая голова буддийского ламы. Четыре священника поднялись на холм с четырех сторон, каждый, читая свои молитвы. Они не стали подниматься на вершину холма, а встали так, чтобы видеть друг друга только по пояс.
* * *
Тень от солнца исчезла.
— Ну что, святые отцы! — воскликнул радостно губернатор, показывая рукой на небо. — Свершился ваш Суд? Не пришел Ваш защитник! Признавайте меня победителем! Как там это у вас делается?
— Не спеши, — раздался хриплый голос за спиной губернатора. Губернатор вздрогнул, обернулся и увидел за спиной Панкратова. Тот сидел в кресле экскаваторщика и дожевывал булку. Над верхней губой его поблескивали молочные «усы»:
— Суд только начинается.
Панкратов встал, снял с руки часы и повесил их за ремень на дверь кабины. Часы стали маленьким проектором. Он нажал на них несколько кнопок, и в воздухе появился текст основных постулатов Священного Суда. Они загорелись прямо на голубом небе. И любой желающий мог прочитать их из любой точки города.
Панкратов ловко перебрался на стрелу экскаватора и по ней прошел до ковша. Спрыгнул на край площадки. Встал лицом к губернатору. Губернатор взглянул в глаза Панкратову и одновременно увидел черную тень за его спиной в том окне, где качалась занавеска. Подумал: «Самый удачный момент для выстрела. Внимание всех приковано к центру площадки.» Он зажмурился, ожидая выстрела, но вместо этого услышал слова Панкратова:
— Я — сын Божий, Игорь Панкратов, волею судеб встал на защиту слабых. Я обвиняю тебя сына Божьего Сергея Тучкова, в корысти и предательстве интересов людей, которым ты служишь как губернатор области. Я вызываю тебя на честный поединок. И пусть высший суд — Суд Бога рассудит нас. Я клянусь, что буду биться с тобой честно и до самого конца. Я готов умереть за свои слова. Готов ли ты на это?
Губернатор растерянно посмотрел по сторонам. Все внимательно слушали и ждали его ответа.
— Какое право ты имеешь обвинять меня в каких-то грехах? Кто ты такой, чтобы говорить все это мне, губернатору, назначенному самим президентом?
Ознакомительная версия.
