Чтобы исключить такую возможность, дверь в ЦПУ открывается лишь в момент нахождения дежурного офицера, для всех остальных она остается неприступной. Система проста: когда перед дверью появляется кто-то, его видит на телеэкране незримый наблюдатель, который и решает, впускать его или нет.
— Но давай предположим, — сказал я сегодня Икс-107, — что мы вдвоем сговорились нажать на кнопки. Скажем, не выдержали этого постоянного напряжения, сдали нервы. Что бы произошло? Кто помешал бы нам развязать ядерную войну?
Икс-107 не успел ответить, так как его опередил женский радиоголос:
Не беспокойтесь! На седьмом уровне есть высшая инстанция, принимающая решения, и там есть кнопка, которая связывает ЦПУ с ракетными базами. Эта мера безопасности как раз рассчитана на случай, о котором говорит Икс-127.
Вот видишь, — сказал Икс-107, — надеюсь, ты доволен ответом. У нас совершенно надежная система.
Настолько надежная, — заметил я — что, боюсь, нам даже не удастся незаметно сойти с ума, не так ли, мисс Радио?
Радио промолчало. Мы принялись рассуждать о том, почему на этот раз оно не ответило. Могло быть несколько причин. Может быть, женщина утратила интерес к нашему разговору и отключилась. Может быть, продолжала слушать, но не сочла нужным отвечать.
Икс-107 утверждал, что она выключила микрофон, я — что она не хотела говорить. По его мнению, в разговор она вмешивается довольно редко, а когда делает это, у нее всегда наготове адекватный ответ, это означает, что подслушивание ведется эпизодически. Я же считал, что наши разговоры прослушиваются постоянно, но женщина, вероятно, имеет право отвечать лишь на определенные вопросы. Никто из нас не мог доказать свою правоту. И тогда я вспомнил, что уже упоминал как-то о радио в своем дневнике: может, удастся почерпнуть оттуда что-нибудь полезное? Впервые мой дневник представлял и практическую ценность…
Упоминание о радио я нашел в записи от 23 марта. Тогда я вслух выразил недоумение, почему именно меня сделали пусковиком. Я прочитал этот фрагмент Икс-107 и когда добрался до слова «пусковой», со стороны потолка послышался легкий щелчок. Я замолчал, взглянул на радио, затем на Икс-107. Он улыбнулся и кивнул, давая понять, что тоже слышал этот звук. Мы помолчали — никакой реакции не последовало.
Неожиданно Икс-107 крикнул:
— Пуск!
На потолке опять щелкнуло. И снова мы тщетно ждали голоса…
Что ж, все ясно, — сказал Икс-107. — У нас в потолке скомбинирован микрофон с репродуктором. Микрофон, как мы убедились, реагирует на определенное слово, теперь мы знаем какое. Как только кто-то его произносит, микрофон тут же включается и мисс Радио прослушивает разговор, вмешиваясь в него, если сочтет необходимым.
Может, ей интересно, — заметил я, — что мы открыли ее маленькую тайну?
Я был уверен, что Икс-107 нашел правильное объяснение, но мне хотелось услышать подтверждение. И я громко произнес:
— Пуск!
Никакого щелчка не последовало. Я вопросительно посмотрел на товарища, любопытно, что он скажет на этот раз. Он усмехнулся:
Возможно, ей и интересно, что мы открыли ее маленькую тайну. Но дело в том, что микрофон еще не успел отключиться, поэтому мы и не услышали щелчка. А мисс Радио наверняка нас прекрасно слышит,
Ладно, — согласился я, — твоя правда. Но если вся эта система прослушивания предназначена для того, чтобы избежать случайного возникновения войны, отныне она теряет свой смысл; Ведь теперь мы можем сговориться о чем угодно, просто избегая произносить ключевое слово!
Лично я не думаю, что цель этой системы — следить за нами, — сказал Икс-107, — для этого существуют иные, более эффективные способы. Тут что-то другое. «Пароль», который мы случайно узнали, по сути выражает смысл нашего пребывания здесь. Так что, скорее всего, цель у системы одна: чтоб дела у нас шли хорошо, чтоб служба не казалась нам слишком тяжелой, они иногда позволяют себе помочь нам советом или указанием. А сигналом для них служит «пароль».
Мисс Радио — если, конечно, она слушала нас — больше не вмешивалась в наш разговор. На этот раз я был убежден, что Икс-107 прав в своих предположениях. А если это так, значит, мы, пусковики, окружены здесь особой заботой.
И все-таки, седьмой уровень — лучший из миров?
Как поворачивается язык говорить подобные вещи? Пока мы беседовали с Икс-107, мне удалось несколько забыться. Однако сейчас, когда я пишу эти строки, невыносимый запах опять начинает преследовать меня…
1 апреля.
Вчера вечером и сегодня утром мисс Радио неоднократно просила нас воздержаться от традиционных первоапрельских шуток. Мол, седьмой уровень не может позволить себе сбоя и возникновения нештатных ситуаций, какими бы безобидными они ни казались. Так что шутки в сторону.
В общем, с этим трудно ни согласиться. В то время как, скажем, совершенная электроника нашей ЦПУ исключает возможность ошибки, которая обернулась бы началом ядерного конфликта, какой-нибудь невинный фарс мог бы иметь самые серьезные последствия.
Ну вот, к примеру, предположим: кто-то распространил слух, что скоро мы вернемся на поверхность. Мало кто поверил бы этому, но искра надежды запала бы в душу каждому, и потом ее было бы очень трудно погасить…
Трудно свыкнуться с этой жизнью, даже если ты оставил всякую надежду на спасение. И вот одна лишь мысль — не надежда, а просто мысль — о возвращении наверх вызывает у меня сильнейшее сердцебиение. Даже о запахе забываю. Передо мной проносятся образы той жизни, и я чувствую, как легкий свежий ветерок оттуда проникает к нам, вытесняя миазмы.
Эта игра воображения, конечно, приятна, вот только толку от нее…
Мечты — это наркотик. В один прекрасный день мысль о побеге засядет в моем мозгу. Возможно, тогда же я начну верить в то, что побег осуществим. А это означает, что с того самого моменте меня смело можно считать чокнутым…
Да, на седьмом уровне мы обойдемся без первоапрельских шуточек. Мы здесь люди серьезные. И нам не до розыгрышей. Нам нельзя обманывать и быть обманутыми. Даже 1 апреля.
Неужели это действительно так? А разве мы не самые обманутые существа на свете? Разве мы не разыгрываем друг друга все время? Икс-107 ежедневно разыгрывает меня, а я его. Мисс Радио разыгрывает нас обоих. Мы все постоянно и беспардонно обманываем друг друга, боясь выдать наши истинные мысли и чувства.
Мы лжем не только другим, но и себе. Обманываем себя до тех пор, пока не убедимся, что верим обману, хотя точно знаем, что это обман.
Ладно. Это верно, мы не нуждаемся в первоапрельском надувательстве, нас и так хорошо надули — на всю оставшуюся жизнь.
