К богам я относился как к чему-то неизбежному. Вообще люди вроде верили в них, но, по-моему, это было больше похоже на какую-то игру в религию. Храмы существовали только как символы, и чаще всего стояли пустыми памятниками архитектуры. Люди считали, что боги приходят к тем, кого создали, во снах, и беседуют с ними. Но в наше время если кто-то и говорил, что ему приснился бог, его поднимали на смех. Втихаря, тайно, но поднимали, хотя вслух говорили: «Да, да…» и кивали с умным видом. Я считал, что в богов уже никто не верит. Не верит по-настоящему. Наверное, и я не верю, только говорю с ними постоянно. А с кем мне ещё говорить? Кому я могу рассказать то, что меня гложет?
Минула последняя лекция. Я как-то незаметно исчез и отправился в кабинет декана, Элайта Каварана.
Дверь была уже близко, и когда она оказалась совсем близко и я протянул руку к ручке, распахнулась и саданула меня по лбу. Я так и остался стоять, с недоумением глядя на появившегося в коридоре Ольта.
— О, привет! Ты в моей группе учишься? Мне Дейтана сказала, ты с нами пойдёшь на праздник.
— Пойду, — кивнул я. — Меня зовут Лиан.
— Я знаю, — кивнул Ольт. — Я Ольт. А ты к папе идёшь? Не иди, у него там великий мультипликатор сидит, помешаешь только.
— Именно к нему мне и надо, — ответил я. Ольт удивился.
— А, так ты из крутых? То-то я думаю, взрослый больно для первого курса.
— Неужели я выгляжу взросло? — обиделся я. — Что, не дашь 18?
— Мне 18, - сказал Ольт. Я отметил про себя, что он слишком взрослый для нашего первого курса — наверное, в школу позже пошёл. — А ты как мужик выглядишь.
С этими словами парень скрылся. Я украдкой потрогал подбородок. Да ладно, мужик! У меня даже бороды нет!
Для вежливости я постучал, затем зашёл. Наверное, получилось слишком развязно, но я привык к такому поведению за несколько лет и не подумал об этом.
— Здравствуйте! — объявил я, заметив, что в смежной комнате сидят двое мужчин и смотрят на меня. Я прошёл из первого кабинета во второй и предстал перед мужчинами для осмотра. Они изучали мой зелёный свитер с замочком, чёрные джинсы, торчащую из горлышка свитера белую майку и те самые злосчастные туфли с треснутым носком. Я в это время смотрел на них. Первый был мне знаком ещё с субботы, когда он расписывал студентам все прелести Адивского юнэмирситета. Второй же был знаком лучше, потому что мой телевизор постоянно был включён, когда там появлялся он. Это был молодой (лет 30) человек со светлыми волосами и коротенькой бородкой, в синем пиджаке и брюках. К пиджаку был приколот значок его компании — четырёхлепестной цветок синего цвета на белом фоне, с белой серединкой. Этот мужчина и являлся Голоком Зеркатаном.
Я не пришёл в щенячий восторг, не кинулся магнату в ноги, не рассыпался в любезностях, не стал переминаться с ноги на ногу, не состроил гримасу, призванную выражать почёт. Я просто стоял и ждал.
— Лиан! — ахнул Голок, и мне стало нехорошо. Мне стало очень плохо. Декан смотрел с непониманием.
— Лиан, — кивнул я, подтверждая. — Вы же меня вызывали.
— Садитесь, — предложил декан и вежливо, но не без удивления, встал со своего места, потому что Голок перешёл к дальней от меня стороне стола. Я сел на освободившееся кресло. Лицо моё выражало безысходность.
— Я посмотрел ваши работы, и мне они очень понравились… — робким голосом начал крупнейший медиамагнат Иерархии, о котором слышал каждый образованный человек. — Вы ведь не против, если я заключу с вами контракт на показ…
— Подождите, — перебил его я, — нам ведь нужно всё обсудить, решить, что в моих мультиках хорошо и что плохо, что исправить, что добавить и где удалить. Да я и не знаю, о каком мультфильме идёт речь.
— О любом, — уверил меня Голок. Мне показалось, что я сейчас перегрызу стол.
— Но вы видели только несколько мультфильмов, — возразил я.
— Вы можете принести любой, я выпущу его в эфир.
— Хватит! — взорвался я. — Я требую справедливости! Если мой мульт на что годится, так и скажите! И скажите какой! Вы знаете, на что готовы студенты моего курса, чтобы вы предложили им место на вашей студии? Так с чего мне такая честь?!
Мужчины побледнели и замолчали. Я чуть не стукнул кулаком об стол, но вовремя задержал руку над самой деревяшкой.
— Скажите, пожалуйста, почему вы хотите пустить мои мультфильмы в эфир? — медленно, с расстановкой проговорил я вопрос.
— Вы знаете, почему, — тихо ответил Голок. Декан кивнул. Он уже начал понимать своего гостя.
— Я хочу, чтобы меня не выделяли среди всех остальных, — начал я, ещё на что-то надеясь. Хотя этих не обдуришь, раз даже того мальчишку не удалось. Скорее всего, через доверенных лиц Голоку всё обо мне давненько рассказали. Интересно только, что он не проверил информацию о талантливом мультипликаторе прежде, чем приехал в юнэмирситет. — Я хочу, чтобы меня судили по совести и по справедливости. Я не собираюсь сжигать ваши радиовышки и убивать служащих, если вы мне откажете!
Голок окаменел, решив, что я ненавязчиво угрожаю. А я чуть не плакал.
— Да не хочу я, чтобы вы на всё соглашались! Скажите, хорошо я работаю или нет и что из моих произведений достойно увидеть свет!!!
Наверное, я слишком разошёлся. Ой, плохо, я делаю то, что делать не надо. Потом будет поздно. Хотя даже сейчас уже поздно.
— Скажите что-нибудь, — воззвал я, теряя последнюю надежду. Если они и сейчас промолчат, строя из себя фигуры из белого мрамора, я уйду и хлопну дверью. И пообещаю их всех закопать заживо.
Нет, ещё чего не хватало! Просто уйду и всё.
— Вы же знаете, почему господин Голок молчит, — наконец ожил декан. — Представьте себя на его месте.
— Он же великий человек! — с горечью сказал я. — Как он может бояться какого-то там Лиана…
— Какого-то? — на этот раз ожил и Голок. — Какой-то не станет держать в ужасе весь район и полгорода, и тем более сажать пленных на цепь!
Проклятье. Он знаком с Иерархом. Он из тех, кто знает правду.
Я молча развернулся и вышел из кабинета, не глядя дошёл до первого этажа, принял в гардеробе куртку и покинул высокое светло-жёлтое здание. Причём был уверен, что покидаю его навсегда.
Но это, конечно, было неправда, просто я всегда думаю очень категорично. Например, когда я жарю яичницу, а она подгорает, я говорю: «Никогда больше не буду жарить яйцо, и вообще никогда есть не буду!» Но это просто выброс эмоций.
«Я злой! Я должен смириться с этим!» — сказал себе я и подумал: всё, начну творить зло! Хватить довольствоваться ложными слухами! Хотят выдирания ног — они их получат! Надо же как-то оправдать своё имя.
