Ознакомительная версия.
«Почему старшая сестра не могла поступить здесь?» – наивно спросил Петя.
– Здесь поступила я. И потом, она мне не старшая!
– Значит – младшая.
– И – не младшая!
– Ну, – двоюродная.
«И не двоюродная!» – она рассмеялась.
– Простите, вы меня совсем запутали. Ну, а папа?
– Папа!? Господи! У кого сейчас есть папа?
– Значит, вы сегодня – одна!?
– Что!? Опять не удобно!? Молодой человек! У вас, просто, нет выхода!
«Тогда, конечно». – согласился он.
Когда вошли в прихожую, она приказала ему снять брюки и сапоги, развернула мундир. Дала чей-то халат, тапочки и щетку.
– Теперь марш на лестничную площадку! Все хорошенько почистить! Сапожная щетка и крем – здесь! А я пойду в ванну. В кое-то веки дали горячую воду – нельзя упускать.
Пока он чистился на площадке, мимо проходили соседи, из-за дверей с любопытством выглядывали детишки. Когда он почистился, хозяйка немедленно потребовала его к себе. Она не давала ему свободной минутки. Сама она успела за это время помыться, помыть после себя ванну и привести в относительный порядок волосы и лицо. В девятнадцать лет, а он давал ей примерно столько, глобальных проблем с волосами и кожей чаще всего не бывает.
Она встретила его в легком халатике и сразила видом своим наповал. Он даже вскрикнул, так она была схожа с видением, которое, как подарок, являлось ему во сне. В жизни он не видел таких красивых. Петя зажмурился, раскрыл рот и онемел, напрочь забыв, как звал про себя видение. «Что с вами!?» – рассмеялась девушка. А он, утратив дар речи, только мотал головой. Она завела его в совмещенный санузел и включила воду, чтобы заполнить ванну. Она догадывалась, как действуют ее чары и не хотела смущать. «Я знаю, вашего брата водят в баню один раз в неделю. Ну, так ныряй и мойся. Мешать не буду. Полотенце вот здесь», – и она ушла.
Он забрался в ванну, а, придя в себя, включил душ и быстро помылся. Выбравшись, выпустил воду, обтерся, обмотал себя полотенцем, перед зеркалом причесался. Решил помыть ванну. Но донесся голос хозяйки: «Идите сюда! Я помою сама.»
Из ванной через коридор Петя попал в большую скупо обставленную комнату, где никого не было, и снова услышал: «Сюда, сюда идите!» Он понял, что есть еще комната и пошел на голос. Войдя в застекленную дверь, он понял, что его приглашают в спальню, и насторожился. В маленькой комнате пахло свежестью и чем-то еще, заставлявшим сильно забиться сердце. Большую часть помещения занимала кровать. В разобранной постели, с головой и ногами закутавшись в простыню, сидела девушка. Халатик висел на стуле.
Она спросила: «У тебя была девушка?» Он отрицательно покачал головой. Незаметно они перешли на «ты»: когда из предметов туалета остались полотенце и простыня, не удобно было продолжать выкать.
– Нет? Это честно?
– Честно.
– И у меня никого не было. Честно.
– Ты сильный?
– Не особенно.
– Нет, ты сильный! Я видела, как ты их раскидывал. Аж пыль клубилась!
– Просто я – быстрый. А почва – неровная.
– Удивительно, ты сильный, а мускулы не уродуют тела!
– Разве мускулы уродуют?
– А ты не знал? Господи, о чем мы говорим!?
– Почему ты закрываешь лицо?
– Мне стыдно!
– А мне страшно.
– Трусишка?
– Он самый.
– Это хорошо!
– Ты смешная: хорошо, что «трусишка»?
– Хорошо, что – такой. Ты скажи… Нет, ты честно скажи, я – красивая?
– А ты покажись.
Какое-то время, оба молчали. Наконец, должно быть набравшись храбрости, она потихоньку стала приоткрывать лицо.
«Ну?» – спросила она.
– Я не вижу!
«А так?» – она приоткрыла шею и плечи.
– Не вижу!
– Господи, ты, что ли ослеп?!
– Не-а!
«А так?» – она приоткрыла юную грудь. Это было сродни инстинктивной игре мотыльков-однодневок, танцующих в воздухе.
«Ладно, гляди! – отбросив простыню и блестя коленками, она, распрямилась и, заломив руки за голову, села на пятки. – Ну, как?»
Глянцевое тело ее лучилось теплом, в которое тянуло войти. И Петя снова утратил дар речи. Она села на бок, выпростала ноги, опустила их на прикроватный коврик и встала. Тепло надвигалось волной. Созерцая все это чудо в движении, Петя замер, не в силах пошевелиться. Она сделала шаг, протянула руки, сдернула с его талии полотенце, и, обхватив, прильнула всем телом.
То, что случилось потом, можно назвать сумасшествием. Словно разжалась пружина желаний. Какая-то сила подбросила их тела, завертела, свернула в клубок и швырнула на большую кровать. Малейшее прикосновение ввергало их в состояние иступленного неистовства. Чем менее искушены исполнители, тем искреннее звучит эта музыка под руководством маэстро-природы. Не случайно для многих существ под луной эта главная симфония жизни является одновременно и последней.
Набрасываясь друг на друга с яростным ревом, они сливались опять и опять. Им все было мало. Они черпали и никак не могли вычерпать обрушившееся на них наслаждение. Временами, Петр, забываясь, переходил на высокую скорость; девушка начинала кричать, но не отпускала его.
Наконец, когда буря стихла, и они, лежа рядышком, успокоились, она спросила: «О чем ты думаешь?»
– Думаю, почему именно я? Почему именно меня?
– Я дала себе слово, тому, кто спасет мою честь, я ее и отдам. Помнишь, как – в песне: «Победитель получает все!»
– Смешно! Выходит я спас твою честь для себя?
– Господи, не говори ерунды!
– Нет, правда, «честь» – это странное слово.
– Чем же оно тебе странное?
– Его нарочно придумали для торжественных случаев, а не для разговоров в постели.
– Ну, не знаю! Другого слова у меня нет!
Неожиданно Петя вскочил: «Мне пора! Скоро проверка!» Она лежала перед ним безмолвная, гордая, томно расслабившись. Но он вздрогнул, заметив на простыне кровь: «Так значит, у тебя, правда, никого не было!?» Он испытал такой восторг, что в порыве признательности бросился к обворожительному существу, чтобы опять и опять заново в нем «раствориться».
Потом она провожала его до дверей.
– Дальше я не пойду. Ты не знаешь дороги!? Ничего, язык, говорят, до Киева доведет! Извини, но мне нездоровится.
Он и сам заметил, одевшись, она двигалась по квартире вяло и даже прихрамывала. Он тревожно спросил: «Что с тобой? Ты больна?»
– Больна!? – она рассмеялась. – Солдатик, ты чуть не распилил меня надвое!
Торопясь вовремя вернуться в часть, Галкин впал в амнезию по отношении ко всему, что с ним нынче происходило. Даже быстрый взгляд на эти картинки в щелочку памяти мог ввергнуть в смятение.
Дорогу ему, действительно, пришлось спрашивать. Мысленно составленный в голове приблизительный план города только больше запутывал. Стараясь успеть, оживленные улицы он переходил «на скорости», увертываясь от бегущих машин.
Ознакомительная версия.
