Ознакомительная версия.
«Господи, пусть Курт нас спасет! — забывалась молитвой Джин. — Это все, чего я прошу!»
ВТОРНИК, 2 °CЕНТЯБРЯ 2016 ГОДА
Засаду организовывали со спешкой, взвинченными до предела нервами и без отвлечения на сон. Продумывали любые малозначимые детали, мелочи, учитывали всякие непредвиденные ситуации — будь то задержка транспорта, нападение зверей или не вовремя испортившаяся погода. Сыграть против нас могло все, а оставаться готовыми должны были ко всему. С совета Дина укрепились на пустошах, максимально близко к предполагаемому маршруту конвоя, на втором этаже порушенного промышленного сооружения, удержавшегося после недавнего обвала. На скорую руку позавтракали, перекурили, еще раз проверили боеспособность всего оружия и стали дожидаться часа «X».
День оживал по минутам. Небо выходило из мрака, расправляло вширь гранатово-красное покрывало, беременело облаками. Ветер прогонял кудрявые туманы, раскрывал загубленные просторы. Солнце поднималось к выси, закипало расплавленной медью. Оно, какое-то слишком громадное сегодня, неистовствующее, как огненный шар, калило землю особенно ненавистно, отсвечивалось зелено-рыжей чешуей в мелких кислотных лужах. Обделенно дыбились вдалеке переломанные, без ветвей, деревья, громоздились по канавам и глубоким впадинам горько униженные кустарники. Тускловато высвечивались опрокинутые опоры ЛЭП. А в округе — ни птиц, ни зверей, одна омертвевшая неподвижность да глушь.
Тишь, тишь…
Я на миг оторвался от оптического прицела, пока не замечая впереди движущихся машин, еще раз — уже пятый — спросил у напарника:
— Дин, знаю, надоел, но все же: ты точно справишься с гранатометом? Все запомнил?.. — поглядел: Дин, обвешанный гранатами, как бравый вояка, рассевшись на горке отсыревшего бетона, сосредоточенно возился со штурмовой винтовкой, производил холостые выстрелы. Лицо тяжелое, в желто-бурых пятнах, утомленное минувшей судной ночью, дорогой, под глазами — фиолетовые тени, бугорки. И дальше взволнованно: — Если чего подзабыл — лучше сейчас скажи, чтобы потом оба локти не кусали…
Напарник, вставив магазин в приемник, дернул затвор и, переводя предохранитель в безопасный режим, плутовато моргнул красным сонным глазом, ответил хрипом:
— Да успокойся, Курт, все я помню, — прошел к ближайшей стене, где стояли два заряженных РПГ, ружье и наши вещи, достал воду и заговорил опять, бухтя: — Уши уже горят от одного и того же! Ну, ей-богу! Сказал же: не подведу, значит — не подведу. Все. — Передал мне бутылку, опустил свою шерстяную лапищу на спину и замудрствовал: — Пей и не трать понапрасну силы на тревогу, хорошо? Оба с тобой на грани. Скоро все закончится. А сейчас надо собраться с духом, с мыслями. Одно усилие — и ты с семьей.
По душе от его слов — теплый бриз, на сердце — умиротворение. Изобразив на губах что-то схожее с улыбкой, я глотнул пресной влаги и, вернув бутыль, ослабленно вымолвил:
— Да, ты прав, друг… Прав… — полной грудью вздохнул, — осталось уже немного…
Дин, не отвечая, легонько закивал, сходил к рюкзаку за биноклем, затем — к краю обрыва и, уединившись с нелегкими мыслями, устремил соколиный взгляд вдаль, напряг скулы.
Больше не говорили: напарник стоял маяком, караулил окрестности, дергая волосы в носу, а я занимался жутким делом — специально тупил о кирпич снайперские пули, творил ножом глубокие насечки для усиленного ущерба. Так проторчали долго. Успели выкурить еще по две сигаретки, даже посмешить друг друга анекдотами.
А через полчаса — напряженный голос Дина:
— Едут! Поднимайся, Курт! — и как по пожарной тревоге набросил рюкзак, поднял гранатометы и — бегом в соседнюю комнату. Потом снова: — Вижу пять машин! Идут колонной с запада! Наша та, что посередине — огромная, зараза, черная… — невеселый смех: — А не обманул-таки Аксель! Все как со слов…
В теле взыграл пламенный дух, раскаленным паром захлестнул внутренности, попал в кровь. От пальцев ног до головы пронеслась древняя бесконтрольная сила, сумасшедший заряд. Глаза заслезились, как будто начали лучше видеть.
Промолчав, я до щелчка загнал обойму, приготовил винтовку к стрельбе и — к прицелу, регулируя кратность. По направлению к нам, рыкая, в клубах пыли и выхлопного газа, на солидной скорости ровной цепью двигался конвой. Две первые машины, поменьше, закрытые со всех сторон кислотостойкими пакетами, отливая солнцем, — «Бесов», оставшиеся три — «Варанов». Моя семья заточилась в черном громадном внедорожнике с тонированными стеклами и толстыми шинами, обитом скорлупой брони и защитной пленки. Ориентировочное время прибытия — три-четыре минуты, принимая к учету кочки и общую непроходимость.
«Родные мои, потерпите, потерпите еще чуть-чуть…» — мыслями просил Джин и детей и — напарнику с краткой командой:
— Приготовились! Напоминаю порядок, Дин: раздается мой выстрел — ты бьешь по двум задним. Машина с семьей должна быть невредима! Не промахнись, очень тебя прошу…
— Не подведу, Курт! — крикнул Дин и рассеялся в штиле.
Пошли-поплыли минутки. Одна… вторая…
«Нет права на промах, нет…» — вбивал себе в голову. А в ней — затишье перед бурей.
Колонна техники, громыхая, поравнялась со зданием. Еще мгновение — и шанс упущен: головная машина уйдет за черту выстрела и ее уже не достать — разработанный план покатится к дьяволу.
Я вытряхнул прочь сомнения, отсчитал всего секунду — и мягонько, легонечко на спуск холодным потным пальцем. Сорвался залп. В плечо толкнуло. Гильза потерялась в латунном звоне. Лобовое стекло — в осколки, водитель в кровавом крапе ударился об окно, на рефлексе выворачивая руль вправо. Впередиидущую машину занесло, закрутило, громко уронило на землю. Ей с лету в зад — вторая, всех, кто там, — насмерть. Внедорожник — наша цель — успел затормозить, не врезался. Поставленная задача выполнена. Той же секундой друг за дружкой, с режущими высвистами, раскатом отгремели гранатометные взрывы. Дин не промахнулся, исполнил свой выход мастерски, и камешком не тронул транспорт Дако. Подорванную технику, словно на батуте, взметнуло ввысь и огненным дождем раскидало по округе. Несколько резвых осколков шрапнелью залетели на первый этаж.
Дин в азарте раскаленно проорал:
— Попал! Попал! Ха-ха!.. Такая вот наука! — выбежал из комнаты и, подхватывая ружье: — Дако остался, Курт… — и тут же назад.
«Знаю, дружище, — в душе ответил я, — знаю…»
Смотрел в прицел, а из внедорожника никто не выходил. И разглядеть никого было нельзя. Спустя минуту — забрякали стекла, из окон застрочила слепая пальба. Пули, какие достигали верха, побили крошку из стен, испугали мало. Потом распахнулись задняя и водительская двери, из них — «Варан» и черный фантом в робе под капюшоном. Этого распознал сразу — Молох, главный богоненавистник и змей, позарившийся на моих детей. Сектант бежал от смерти наутек, куда глаза глядят, спотыкался об искореженные обломки, а следом хромой антилопой, спасаясь, — другой. Потом с разным промежутком времени запыхались, бревнами повалились без сил кто как. Владыка Нелема обронил белую маску, раскрыл свою сущность — уродец с сожженным лицом. Рука не дрогнула, обоим поцеловал лбы свинцом.
Ознакомительная версия.
