Мартин поморщился.
– Жёстко? – отпивая пива, спросил Юрий Сергеевич. – Жестоко? Мы, своей российской любовью к крайностям, сами себе и выкопали яму. Спасибо ключникам, сейчас хоть как-то дышать можем. Иначе пошла бы страна под откос… году в две тысячи пятнадцатом, по всем прогнозам, наставала нам полная крышка. Так что я твою страсть вкусно покушать, хорошо одеться и приятную музыку по дорогой системе послушать вполне одобряю. Потому что право это ты зарабатываешь потом и грязью, кровью и нервами. Как и положено зарабатывать… рульки с перепелиными яичками… – Он опустил взгляд в тарелку. – Мартин, перейдём на что-нибудь покрепче?
Мартин подумал и заказал бутылку «Tullamore Dew».
Они сидели ещё долго. И говорили о чём угодно, только не о делах.
Где-то в глубинах космоса чёрные корабли ключников шли на сигналы неведомых маяков, включая все новые и новые планеты в галактическую транспортную сеть. Две последние Ирочки Полушкины искали, как спасти Вселенную. В кабинетах госбезопасности ночные дежурные подшивали документы о Мартине Игоревиче Дугине, свежеиспечённом майоре, ранее проходившем под кодом «Сноб».
Мартин и Юрий Сергеевич пили славный ирландский вискарь. Юрий Сергеевич обещал провести Мартина в ещё один ресторанчик, устроенный в мансарде – на этот раз без дураков, в настоящей мансарде посольства Белоруссии, что на Китай-городе. Мартин сбивчиво объяснял, что больше всего на свете он любит нормальные русские посиделки на кухне, а все эти рестораны – так, для разрядки и любопытства ради. Чекист рассказывал про свои вылазки за пределы Земли – старательно обходя конкретику, зато с чувством повествуя о забавных деталях инопланетного быта. Частный детектив, не называя фамилий, повествовал о самых любопытных делах: о слепом путешественнике и его псе-поводыре – Мартин готов был поклясться, что решения о выборе очередной планеты принимал пёс; о мальчишке-третьекласснике, сбежавшем из дома и прошедшем пять Станций, прежде чем Мартин его настиг и уговорил вернуться домой – помогло лишь клятвенное обещание, что тому подарят наконец-то роликовые коньки. От роликовых коньков разговор легко перешёл на обсуждение различных марок коньяка. Ресторан закрывался, они вышли в прохладную сырую ночь – дождь всё-таки кончился. Сев за руль, Юрий Сергеевич мигом протрезвел. Мартин потребовал у него секретных чекистских таблеток от опьянения, но Юрий Сергеевич уверил его, что дело лишь в долгой тренировке и верности долгу. Подчиняясь инерции загула (секретная русская формула: время пьянки равно задушевности беседы, делённому на количество выпитого), они отправились в «Точку». Один из старейших московских ночных клубов тоже заканчивал работу. Угомонились и разошлись подростки, напившиеся своих «энергетических коктейлей», влюблённые парочки устали танцевать. В огромном зале с бетонным полом осталось человек сорок – пятьдесят. Кто-то уныло играл на несерьёзных малоразмерных бильярдах, кто-то допивал своё за стойкой. Мартин с Юрием Сергеевичем тоже присели на высокие крутящиеся стулья, заказали по порции виски – негоже мешать, тем более под утро.
На эстраде немолодой парень пел под гитару:
Некстати пришлась книга,
К верёвке пришлось мыло.
Я перечитал Кинга —
И понял, что так и было.
Из серых осенних ниток,
Из Трафальгарской гари
Я сочинил форинта[2] —
И поселил в гитаре.
Юрий Сергеевич погрозил Мартину пальцем:
– А где ты поселил своего форнита?
– Он давно съехал, – вяло ответил Мартин.
Юрий Сергеевич покачал головой:
– Врёшь, врёшь ведь… У каждого, кто умеет рассказывать истории, есть свой форнит. Раньше были музы, но они измельчали… мутировали в форнитов.
– Это – если рассказывать истории людям, – ответил Мартин. – Я бросаю их на потребу ключникам…
– А знаешь, зачем они требуют рассказывать истории? – заговорщицки спросил Юрий Сергеевич.
– Ну? – насторожился Мартин.
Однако чекист враз протрезвел и с улыбкой покачал головой. А певец все рубил по струнам, выколачивая нехитрый аккомпанемент. Играл и пел:
Бывает, он смел и светел,
Бывает, что все иначе.
Он злится на всех на свете,
Он пьёт до соплей и плачет.
Но вот, под ветрами злыми,
Он снова спешит на помощь,
Я помню его имя —
Надеюсь, и ты вспомнишь…[3]
Мартин с чувством, хотя и спьяну, зааплодировал. В пустом гулком зале хлопки прозвучали беспомощно, будто холостые выстрелы.
Никогда не напивайтесь до положения риз, если назавтра вам предстоят великие дела.
Некоторое время Мартин тихо лежал, вспоминая благородного дона Румату Эсторского, враз протрезвевшего после безобразной пьянки с бароном Пампой. Пытался сквозь головную боль представить, каким образом действует «спорамин». Решил, что чудодейственные таблетки резко ускоряют метаболизм в организме, что должно помочь и в исцелении от ран, и в борьбе с продуктами распада алкоголя. Со стоном поднялся, выбрался на кухню, заглотал некоторое количество минералки с анальгином, заглянул в кабинет – героический гэбэшник мирно спал на неразложенном диване, рядом, на полу, лежало тепловое ружьё аранков.
Мартин покачал головой и двинулся под душ.
Когда Мартин вышел из ванной, Юрий Сергеевич бодро гремел посудой на кухне, напевая под нос:
Он в мире первом смотрел телевизор,
Читал Кастанеду, сушил носки,
Из одиночества рвал аккорды
Тупыми клыками слепой тоски.
А в мире втором мотыльки и звёзды
Хрустели, как сахар под сапогом,
И смысла не было, не было,
Ни в том и ни в другом.
А в мире третьем он стиснул зубы,
Подался в сталкеры мёртвых зон.
Сдирал дымящийся полушубок,
Пройдя сквозь огненный горизонт…[4]
Мартин остановился на пороге, глядя на чекиста. Тот весело улыбнулся, аккуратно надрезая ножом очередное перепелиное яичко – и выплёскивая его на сковородку.
– Откуда яйца? – мрачно спросил Мартин.
– Ты же вчера отказывался уезжать из ресторана, пока тебе не продали упаковку, – сообщил Юрий Сергеевич, прервав музицирование.
– А что за песня?
Юрий Сергеевич искренне удивился:
– Ты же вчера её заказывал на бис два раза. Забыл?
– Вспомнил, – буркнул Мартин. – Чтобы я ещё раз пил с чекистом…
На «чекиста» Юрий Сергеевич ничуть не обиделся, госбезопасность всегда умела хранить традиции.
– Да брось, ты очень хорошо держался. Давай… яишенки с кетчупом наверни, чайку с лимончиком…
Мартин уселся за стол, тоскливо посмотрел в тарелку. Вздохнул, хотел было сообщить Юрию Сергеевичу, что все целебные свойства перепелиных яиц проявляются лишь в сыром виде… но вспомнил про «сноба» и принялся есть.
