1) Трап был рассчитан на неспешное нисхождение на землю пассажиров первого класса, а не на бешеный бег грозных майянских воителей;
2) Воины по пути наружу должны были всеми силами избегать прикосновения к статуе короля, стоявшей у трапа, не то они по чистой случайности могли удалиться с корабля и из этого мира навсегда;
3) Поскольку они приземлились на брюхо, то опустить оказалось возможным только один из двух трапов, по каковой причине пылающим боевым духом воинам пришлось спускаться по лестнице гуськом, по одному.
Так что Джиксу ничего не оставалось, как ждать, пока под его началом не соберётся достаточно бойцов. М-да, эта военная операция никак не походила на штурм берегов Нормандии.
* * *
Поскольку командование взял на себя Джикс, миссия Майки свелась к одной простой задаче.
— Алли! — закричал он.
Пусть другие управляются с его сестрицей. Он сделал своё дело, заставив короля прибыть сюда, а чтобы устрашить детишек Мэри, превращаться в чудовище было необязательно — они и так улепётывали во все лопатки.
— Алли!
Он чувствовал: она где-то здесь! Ощущение её присутствия было настолько сильным, что он не сомневался — она рядом.
— АЛЛИ!
Но всё, что он слышал в ответ, был лишь боевой клич сбегающих по трапу воинов, да шум ливня и завывание бушующего в обоих мирах урагана.
* * *
Алли, похоже, всё последнее время была обречена на то, чтобы тем или иным образом лишаться свободы. Сначала её привязали к поезду, потом сунули в тело койота, потом ей сковала руки и заткнула рот девица, вознамерившаяся уничтожить мир. Как только Алли избавилась от наручников и распознала гул приближающихся двигателей, она решила помочь «Гинденбургу» приземлиться, но дирижабль шёл на слишком большой скорости, и никто в командной рубке не заметил, что Алли находится прямо на пути его следования.
Сейчас она лежала под брюхом воздушного корабля, прижатая к земле, и за топотом сбегающих по трапу воинов, рёвом урагана и криками Майки её зова никто не слышал.
* * *
Когда Ник увидел Мэри через окно пилотской кабины, он стал в гораздо большей степени самим собой, чем за всё последнее время. Однако его тут же с невероятной силой захлестнули прежние чувства. Он знал: Мэри — его слабость, но взглянув в её лицо, понял и другую истину: у Мэри тоже была слабость, и эта слабость — он, Ник.
Шагая между кучами разнообразных предметов, загромождающих мёртвое пятно Тринити, он ощущал, как исчезает его проклятие, шоколад; в Нике уже не было вязкой, густой бурой жижи, остались только кое-где небольшие твёрдые участки снаружи, похожие на глазурь. Галстук его всё ещё носил следы шоколада, но рубашка была по большей части белой, а брюки — серыми. На лице оставались кое-где только маленькие коричневые пятнышки. Ник был убеждён: стоит ему только хорошенько держаться за свои воспоминания и находиться в компании тех, кто знал его — и с ним всё будет как надо.
Когда-то он мечтал о том, чтобы «исправить» Мэри, вылепить её по другому образцу — правда, не так, как его самого вылепил Майки, сотворивший голема из расплавленного шоколада. Ник надеялся изменить внутреннюю сущность Мэри, открыть ей глаза, указать лучший путь. Он хотел внушить ей новую концепцию того, что правильно. Теперь же Ник стал куда скромнее в своих желаниях. Ему нужно было лишь остановить её и лишить власти. Если ему удастся хотя бы заронить искру сомнения в её душу — это уже дало бы им преимущество.
Интересно, что она скажет ему, когда они окажутся лицом к лицу? Впрочем, Ника больше занимал вопрос, что он скажет ей. В любом случае, он был уверен, что это будет его последнее противоборство с Мэри Хайтауэр, чем бы оно ни завершилось.
Наконец Джикс и первые сошедшие с дирижабля воины — душ сто или около того — пронеслись мимо Ника, воздев оружие. Ник обернулся и бросил взгляд на великий воздушный корабль. Ему почудилось или «Гинденбург» и вправду сдвинулся с места?
* * *
Спидо, спрятавшийся за грудой мебели, первым увидел, как «Гинденбург» начал подниматься в воздух, потому что глаза бывшего пилота были неотрывно прикованы к дирижаблю с момента его приземления.
— О нет, нет! — завопил Спидо и рванулся к кораблю. «Гинденбург» — его и только его! Он честно выменял его много лет назад, но, как и всё прочее, дирижабль каким-то непонятным образом тоже стал собственностью Мэри, а он, Спидо, лишь исполнял обязанности пилота, направляя корабль туда, куда указывала «королева». Один раз он уже упустил свой дирижабль, но больше этого не случится!
Он помчался к трапу. Моторы завыли громче. Обескураженные воины, не ожидавшие от корабля такой прыти, посыпались вниз с трапа. «Гинденбург» поднимался всё выше. Спидо взлетел на крышу стоявшего тут же кадиллака и прыгнул. Ему удалось вцепиться кончиками пальцев в последнюю ступеньку лестницы. Спидо не отличался особой физической силой, но в Междумире сила зависит не от мускулов, а от душевного настроя. Мальчишка затянул себя на нижнюю ступеньку, а потом пробрался в сам корабль. Протолкнувшись сквозь толпу возбуждённых воинов, он направился в командную рубку.
— А ну убирайся из моей кабины! — заорал он на какую-то увешанную с ног до головы золотом личность, торчащую у штурвала.
Личность обернулась, и Спидо немедленно узнал, кто перед ним. Вот это да, кто бы мог ожидать!
— Вари?!
— Не смей меня так называть! — рявкнул Вари. — Я его превосходительство Великий Король Срединного Царства! Внимай моему имени и трепещи!
* * *
Да, к сожалению, король Яш-Куук-Мо больше не был в числе пассажиров «Гинденбурга». Ну что ж, сам виноват. Незачем было доверяться своему властолюбивому визирю. Как только на горизонте появились Майки и Ник, Вари сообразил, что его песенка спета. Король точно бросит его в Сенот за то, что он врал насчёт своих связей с Восточной Ведьмой. Вари больше не мог оставаться под властью короля Яша, но и возвращаться к Мэри тоже не желал — та относилась к нему, как малышу. Поэтому Вари ушёл в подполье. Когда король приказал всем своим подданным грузиться в дирижабль, Вари пробрался на «Гинденбург» и, спрятавшись в вентиляционной системе, слушал, смотрел и выжидал.
Бóльшую часть времени монарх проводил в командной рубке с Джонни-О, наслаждаясь видом. В неформальной обстановке, когда не надо было ни на кого производить впечатление, король частенько стаскивал с себя тяжёлое, неудобное золотое убранство и ходил в драной набедренной повязке — той самой, в которой умер много тысяч лет назад. Да, из окон открывались великолепные виды, но почти голого короля вряд ли можно было отнести к числу таковых. Джонни-О почитал созерцание его превосходительства в неглиже разновидностью Шибалбы, преисподней майя, куда он совсем не стремился; и потому он в такие моменты доверял управление автопилоту, а сам смывался с мостика потолковать о том о сём с Майки, Ником и Джиксом и возвращался только тогда, когда король снова обретал пристойный вид.
