Ознакомительная версия.
Они перешли через давным-давно заброшенную железную дорогу — рельсы были ржавыми, а засыпанные отработанным углем шпалы все поросли сорняками. Кто-то споткнулся и упал, получил предупреждение, поднялся и пошел дальше с кровоточащим коленом.
До Карибу оставалось 19 миль, но темнота наступит гораздо раньше. Нет покоя грешникам, пришло в голову Гэррети, и эта мысль вдруг показалась ему смешной; он расхохотался.
МакФриз внимательно посмотрел на него:
— Начинаешь уставать?
— Нет, — сказал Гэррети, — я уже давно устал. — Он посмотрел на МакФриза с внезапной враждебностью. — А ты, типа, нет?
— Если будешь и дальше со мной танцевать, Гэррети, — сказал МакФриз, — я никогда не устану. Мы будем топтать ногами звезды, и свесимся вниз головой с луны.
Он отправил Гэррети воздушный поцелуй и ушел вперед.
Гэррети смотрел ему вслед. Он понятия не имел, как все это воспринимать.
Примерно в 3:15 небо очистилось и на западе, там где садилось солнце, окруженное позолоченными облаками, появилась радуга. Косые лучи вечернего солнца красиво освещали свежевскопанные поля, контрастно выделяя длинные, пологие склоны холмов там, где они соприкасались с черной пахотной землей.
Мотор вездехода рычал едва слышно, почти умиротворяюще. Гэррети опустил подбородок на грудь и дремал на ходу. Где-то впереди был Фрипорт. Впрочем, это не сегодня и даже не завтра. Много шагов. Долгий путь. Вопросов у него по-прежнему было больше, чем ответов. Вся Прогулка казалась ни чем иным, как одним гигантским знаком вопроса. Он твердил себе, что такая вещь обязательно должна обладать глубоким смыслом. И конечно же это было так. Она просто обязана давать ответы на любой вопрос; но дело в том, что набранную скорость нужно удерживать на уровне. Если б только он мог...
Он наступил в лужу и вдруг проснулся. Пирсон вопросительно посмотрел на него и поправил очки.
— Помнишь того парня, который споткнулся и поранился, когда мы переходили железную дорогу?
— Ага. Зак, кажется, да?
— Да. Я слышал, кровь по-прежнему идет.
— Эй, псих, сколько там до Карибу? — спросил кто-то. Гэррети оглянулся. Это был Баркович. Он засунул свою шляпу в задний карман, и свисая оттуда, она громко хлопала на ветру.
— А я, черт возьми, откуда знаю?
— Ты ж тут живешь, разве нет?
— Примерно 17 миль, — ответил ему МакФриз. — А теперь иди, лилипут, поиграйся с бумажками.
Баркович состроил оскорбленную мину и удалился.
— Да он просто всеобщий любимец, — сказал Гэррети.
— Не дай ему задеть тебя за живое, — ответил МакФриз. — Сосредоточься на том, чтобы пройти больше, чем он.
— Слушаюсь, тренер.
МакФриз похлопал Гэррети по плечу.
— Ты победишь ради Гиппера[9], мальчик мой.
— Такое чувство, будто мы идем уже вечность, да?
— Ага.
Гэррети облизал губы; ему хотелось выразить свои чувства, но он не знал как.
— Ты слышал когда-нибудь эту байку, что типа, когда человек тонет, вся жизнь проносится у него перед глазами?
— Кажется, где-то читал. Или в фильме слышал.
— Ты не думал, что это и с нами может произойти? На Прогулке?
МакФриз картинно задрожал.
— Боже, надеюсь не произойдет.
Гэррети помолчал и сказал:
— Вот как ты думаешь?.. а, не важно. К черту.
— Нет-нет, продолжай. Как я думаю что?
— Как ты думаешь, — мы действительно проведем в этой дороге остаток нашей жизни? Вот что я хотел спросить. Ту часть, которая была бы у нас, если б мы... ну ты понял.
МакФриз пощупал свой карман и вытащил оттуда пачку легких сигарет.
— Куришь?
— Нет.
— И я нет, - сказал МакФриз и сунул сигарету в рот. Потом достал коробок спичек с рецептом томатного соуса на обороте, зажег сигарету, втянул дым и закашлялся. Гэррети подумал о 10-м совете: береги дыхание. Если ты куришь в обычной жизни, на Прогулке постарайся этого избегать.
— Думал, научусь, — вызывающе сказал МакФриз.
— Говно, правда? — грустно сказал Гэррети.
МакФриз удивленно посмотрел на него и выбросил сигарету.
— Да, — сказал он. — Говно и есть.
К четырем часам радуга исчезла. Дэвидсон, номер 8, поравнялся с ними, сбросив скорость. Он был симпатичным парнем, если не считать россыпи угрей у него на лбу.
— Этому Заку реально плохо, — сказал Дэвидсон. Когда Гэррети его видел в прошлый раз, за спиной у него висел рюкзак, но видимо он успел избавиться от него в какой-то момент.
— Кровь еще идет? — спросил МакФриз.
— Как из свиньи, — Дэвидсон покачал головой. — Забавно, как все оборачивается, правда? Поранься он в другое время, все закончилось бы царапиной, а теперь ему надо швы накладывать. — Он показал на дорогу. — Гляньте.
Гэррети посмотрел и заметил маленькие темные капельки на подсыхающем асфальте.
— Кровь?
— Да уж не патока, — мрачно сказал Дэвидсон.
— Ему страшно? — спросил Олсон бесстрастно.
— Он говорит, что ему насрать, — ответил Дэвидсон, широко раскрыв глаза. — Но мне страшно. Мне страшно за всех нас.
А Прогулка продолжалась.
Бейкер заметил еще одну табличку с именем Гэррети.
— Дерьмо это все, — сказал Гэррети, не поднимая головы. Он шел по кровавому следу Зака, воображая себя следопытом, который выслеживает раненого индейца. След немного петлял, время от времени пересекая разделительную линию.
— МакФриз, — сказал Олсон. Его голос стал мягче за последние два часа. Гэррети решил, что Олсон ему все-таки нравится, несмотря на деланную браваду. Ему больно было видеть, как Олсоном завладевает страх.
— Что? — спросил МакФриз.
— Оно не проходит. Это ощущение, что мышцы обвисли, я тебе говорил. Оно не проходит.
МакФриз ничего ему не ответил. Шрам на его лице выглядел очень бледным в свете заходящего солнца.
— Такое чувство, что ноги могут просто отказать. Как слабый фундамент. Но такого ведь не будет, правда? Правда? - с каждым словом его голос становился все тоньше.
МакФриз ничего не ответил.
— Можно мне сигарету? — спросил Олсон, снова нормальным голосом.
— Да. Оставь пачку себе.
Олсон зажег сигарету, прикрывая спичку от ветра ладонью — с легкостью, которая выдавала немалый опыт, — и показал нос солдату, глядящему на него с вездехода.
— Этот гандон уже добрый час с меня глаз не сводит. У них на это жопа заточена, — он крикнул громче. — Вам же нравится, да, ребята? Ну ведь нравится? Я ведь прав, да?
Кое-кто из Идущих оглянулся на Олсона и тут же отвернулся. Гэррети тоже захотелось отвернуться — в голосе Олсона ясно слышна была истерика. Солдаты невозмутимо смотрели на него. А что если скоро начнут говорить об Олсоне? подумал Гэррети и не смог сдержать дрожи.
Ознакомительная версия.