— Я не скользкий, — сказал Зимин.
— Вы любите стихи.
— Все любят стихи.
— Нет.
— Это просто потому, что не все их слышали.
Гляжу на желтую листву,
А под ногой шуршит трава.
И мысль приходит в голову:
«А может, ты была права»?
И я напрасно в прошлый раз
Тебе все это говорил,
И не было блестящих глаз,
И месяц с неба не светил...
И раз уж разговор таков,
То я скажу, любовь моя,
По правде и без дураков,
Что, в общем, прав, конечно, я.
Погас костер, сгорев дотла,
И я закончу, пожелав:
Ты будь по-прежнему мила,
А я, как прежде, буду прав!
— Это и есть стихи?
— Да.
— Это вы их сочинили?
— Нет, но я имею к ним отношение.
— Теперь окончательно стало ясно, что вы противный, странный и скользкий тип.
Зимин ничего не понял. На всякий случай он спросил:
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо, — ответила Марго.
— Вы хотели поговорить со мной? Слушаю.
— Расскажите мне что-нибудь.
— Рассказать? Что рассказать?
— Какую-нибудь историю.
— О чем?
— Расскажите о себе. Как вы развлекаетесь?
Зимин покраснел. Даже если бы захотел, он не смог бы выполнить просьбу Марго. Можно было не сомневаться, что его представления о развлечениях показались бы ей странными. Например, он совсем не любил ресторации, танцевальные марафоны, галлюциногенное искусство и познавательные шопинг-туры. Про развлечения он ничего не знал. Зимин любил читать книги. Он не сомневался, что пропасть между его жизнью и мечтами Марго была настолько грандиозна, что у него даже не хватало слов, чтобы описать ее. Он шевелил губами, как большая глупая рыба, выброшенная штормом на берег.
— Что вы любите больше, свою работу или стихи? — спросила Марго.
— Я бы хотел стать писателем и писать прозаические тексты.
— О чем?
— О том, что ждет нас всех через двадцать лет. Про будущее.
— Разве можно знать свое будущее?
— Знать нельзя, а писать о нем можно!
— Очень интересно, — призналась Марго. — Прочитай мне какое-нибудь стихотворение о будущем. Если такие есть.
— Пожалуйста.
Когда забарабанит дождь
Косыми струями по стеклам,
Я надеваю макинтош,
Укутываюсь шарфом теплым.
Вы не увидите на мне
Порой дождливой и студеной
Простое, легкое кашне
Или жакет не по сезону.
Когда ж подступят холода,
И снег повалит по большому,
Я зиму встречу как всегда,
Без суеты, по-деловому.
Спину от холода согнув,
Ходить по улицам не сладко.
Я к макинтошу пристегну
Ватин и теплую подкладку.
Другим мороз несет беду,
А мне же он ничуть не страшен:
Я не спеша себе иду,
Надев на валенки гамаши.
Но за зимой придет весна,
А за весною следом — лето.
Я теплую одежду снял,
Я надеваю сандалеты.
Когда ж я направляюсь в сквер
Или в кино иду со скуки,
На мне лишь легкий пуловер
И парусиновые брюки.
И если встретите меня
На улице легко одетым,
То будет вам легко понять,
Что дело происходит летом.
Но если я иду с зонтом,
И дождь, не уставая, косит,
То можете не сомневаться в том,
Что снова наступила осень.
Природный странник, пилигрим,
Не знающий отдохновенья,
Я становлюсь неотделим
От вечного ее движенья.
— Хорошо у тебя получается.
— Спасибо.
— Ничего что я на «ты»?
— Все в порядке.
— А теперь расскажи, каким будет будущее?
— Так себе. На любителя.
— Знаешь, как стать этим любителем?
— Догадываюсь.
— И каждый, кто будет рядом с тобой, будет счастлив?
— Нет.
— Нет? — с огорчением переспросила Марго.
— Не в том смысле, что обязательно нет. Я про будущее других людей ничего не знаю, это уж как им повезет.
— Значит, нас ждет беспросветная мгла?
— Я этого не говорил.
— Если людям возле тебя будет плохо, то и говорить нам не о чем.
— Кто-то будет счастлив, а кто-то нет.
— Это уже лучше.
7. Разговоры о работе
— Чем ты сейчас занимаешься?
— В каком смысле? — спросил Зимин. Он подумал, что Марго опять спрашивает его о кинотеатрах, вечеринках, клубах, саунах и других развлечениях, но ее интересовала его работа.
— Об этом не принято говорить всуе.
— Со мной можно, майор Кротов разрешил. Пожалуй, ты даже обязан быть со мной откровенным.
«Началось», — подумал Зимин с раздражением.
— Психофизика довольно скучная наука, — сказал он, потому что ничего другого в голову не пришло.
Это, что ли, хотела услышать от него Марго?
— Разве ты не общаешься с записанными сознаниями? Кротов мне рассказывал.
— Ну и? — не понял Зимин.
— Это должно быть фантастически интересно!
— Ты преувеличиваешь. Увы, это рутина. Как правило, довольно скучное занятие.
— Странно, мне казалось, что электрики перспективные существа.
— Электрики?
— Ну да, жизнь, основанная на движении электронов в процессорах и чипах. Как-то их нужно называть. Они ведь уже не люди?
— Мы называем их мысликами. Они не могут бегать по кабакам, ножки-то пока не выросли. Вот и обмениваются мыслями с программистами, которые их курируют. Но это так — прозвище. Правильнее их называть фрагментами. Они и есть фрагменты сознания наших пациентов.