Полчаса спустя Диего заметил, что им пора уходить. Зохар пришел в себя, к нему вернулось чувство долга, и он присоединился к другу.
— На будущее, Куш: не будь таким непоседой!
— Не буду, сэр. А вы сейчас берегите себя.
— Не бойся, Куш. Борьба еще не кончена, я продержусь долго.
Уже на улице Диего показал Зохару похищенное.
— Нет слов, Ди! Для моей Милагры это спасение почти на две недели. Эта штука намного чище, чем то, что было у нее до сих пор, и я послежу за тем, чтобы она принимала разумные дозы. Друг мой, да ты в самом деле спасаешь жизнь!
Повинуясь импульсу, Зохар порывисто обнял Диего, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки, посмотрел восхищенно — и снова заключил в объятия.
Пристыженный Диего только и мог сказать:
— Похоже, я неотразим и для тебя, и для Милагры.
— Давай услышим это от нее самой. За мной!
Они миновали в Метро пятнадцать Кварталов центральной части города и почти достигли невидимой, но реальной границы между Гритсэвиджем и его соседом со стороны Центра, Перголой. Вновь поднявшись на свежий воздух Бродвея, пройдя мимо парикмахерской, цветочного магазина и табачной лавки, на Поперечной улице, возле таблички «Гритсэвидж-835», свернули к Треку.
Каждое здание в Линейном городе выходило фасадом на Бродвей, они тянулись по всей его длине по окраинам Трекса и Ривера. Вторых линий домов на Поперечных улицах не было, не было и пешеходных аллей или проходов, разделявших соседние здания, были только узкие вентиляционные шахты. Но на каждой из Поперечных улиц, определявших Кварталы, внешние стены угловых домов, естественно, были видны. Эти стены, оклеенные афишами и рекламными листками, служили основным коммуникационным форумом Города. Каждая Поперечная улица казалась потоком слов и картинок, палимпсестом [7] манящих образов и призывов.
В Гритсэвидж-835 соединенные дома имеют среднюю высоту, в основном четыре этажа. Стены первых этажей и частично вторых изобиловали старыми избирательными листовками, рекламами патентованных лекарств, театральных представлений, мебели, журнальными и книжными объявлениями. Хотя заходящее Дневное Солнце и не заглядывало сюда в ту минуту, клонящееся к закату Сезонное Солнце находилось прямо над головой Диего и Зохара и дарило каждому из них единственную, отдельную тень — в отличие от двойной тени, которая сопровождала их в другое время дня.
На этой Поперечной улице, как и на многих в Трексайде, копошились с полдюжины мусорщиков. Они толкали перед собой тележки с большими колесами, наполненные отбросами и отходами жизнедеятельности Города. Мусорщики носили длинные фартуки из серовато-коричневой материи и высокие, до колена, резиновые боты. (При виде их обуви Диего вспомнил Волузию в униформе.) В их тележках можно было увидеть все мыслимые разновидности отходов, от кухонных объедков до разбитых лампочек, скомканных газет, мертвых голубей, осколков посуды и крыс с переломанными хребтами. Все уборщики, как один, тянулись в сторону Трекса.
Оказавшись в арьергарде этой молчаливой процессии, оставляющей после себя характерный запах, Диего почувствовал, что не может разговаривать. Он как будто оказался участником похоронной церемонии, причем кем был покойник, ему неизвестно. Тем не менее на Зохара такое соседство, по всей видимости, не произвело впечатления.
— Мы скоро придем, Ди. Тут уже недалеко.
Поперечная улица, как и все в Трексайде, закончилась у пропитанной маслом полосы гравия, золы и раздробленных камней. В нескольких футах отсюда проходил сам Трекc. Тыльные стены многих служебных зданий представляли собой доки, и их широкие ворота предназначались для обеспечения беспрепятственного получения груза из товарных вагонов.
На этом участке Трекса были созданы условия для того, чтобы тележки могли двигаться свободно: пологий деревянный скат поднимался на уровень путей, впрочем, не затрагивая их. Этот скат, состоявший из трех частей, продолжался над путями и за ними. Поглядев в сторону центра, чтобы убедиться, не приближается ли Поезд, мусорщики начали толкать свои тележки поперек путей, и колеса громыхали на выступах.
Таким образом, друзья оказались, строго говоря, на Не Той Стороне Трекса. Но царство Голубков, непостижимое обиталище Могильщиков, лежало далеко за бесплодной пустошью, отделенное от Города не только физическим расстоянием.
Зохар поспешно обогнал медлительных мусорщиков и ступил на обширную территорию свалки, отмеченную тлеющими кучами мусора сколько хватал глаз. Диего торопливо шагал за ним; сгущались грозные сумерки.
Они пробирались через мутный лабиринт, пока за очередным поворотом не показалась хижина, выстроенная из невероятно разнообразных материалов и напоминавшая сон пьяницы.
В робости Зохара чувствовалась покорность.
— Не самая лучшая дыра из тех, где мне доводилось жить, зато арендная плата нормальная. Ты же понимаешь, привычки Милагры съедают добрую часть наших доходов. Большую часть, короче говоря.
Цельнометаллическая дверь держалась на кожаных петлях. Распахнув ее, Зохар скользнул внутрь. Диего проследовал за ним, наклонив голову.
Их встретил янтарный свет керосиновой лампы. Диего одним взглядом окинул обстановку: две низкие табуретки, ящик, заменяющий столик (с набором атрибутов наркомана), полка с разрозненными книгами и журналами (а есть ли среди них экземпляр «Зеркальных миров»?), раковина и кувшин, пахнущий чем-то кислым тюфяк, расстеленный на других ящиках. И на этом тюфяке — Милагра Ивентир.
Эта болезненно исхудавшая женщина походила на хорошенькую кокетливую девушку, которую Диего видел в феврале, не более чем кочерга на гитару. Впалая грудь, распухшие суставы, ввалившиеся щеки, следы уколов на руках. Только длинные, почти черные волосы Милагры, напоминали о ее былой красоте.
Когда зажглась лампа, Милагра зашевелилась и застонала. Глаза ее открылись, но оставались безучастными к увиденному.
— Ой, Мопси, мне больно, мне больно! А эти разу! Они везде! По-моему, одна забралась ко мне в желудок! Пожалуйста, Мопси, мне нужно лекарство! Хоть психического супу!
— Это она в отходняке бредит? — поинтересовался Диего.
Зохар опустился на утоптанный земляной пол возле убогого ложа подруги и принялся разворачивать лекарство.
— Она не бредит. Милагра родилась и выросла в Милквилле, это Район в десяти тысячах Кварталов отсюда. Там употребляют много слов, которые у нас не в ходу. «Разу» — это крыса. «Психический суп» — выпивка.
Зохар перетянул бицепс на левой руке Милагры, нашел вздувшуюся вену и вколол половину содержимого шприца. Милагра испустила глубокий вздох и почти тут же обмякла, провалившись в забытье.
