– Мам, я сегодня на ночь не приду, ладно?
Лидка долго смотрела на него, ожидая, что он «расколется», но он был все так же сосредоточен.
– Мы с ребятами к химии готовимся вместе. У Вадика дома.
У Вадика не было телефона. Да Лидка и не стала бы опускаться до проверки.
– Хорошо, только… не уставай так!
Улыбнулся. Кивнул.
И вернулся на этот раз очень рано, в начале седьмого, на рассвете. Лидка услышала шорох ключа в замочной скважине и сразу вынырнула из неспокойного, неглубокого сна.
Снял в прихожей туфли. В носках прошел на кухню; да, мальчик здоров. Если первым делом лезет в холодильник, значит, все в порядке…
Лидка накинула халат. Неслышно вышла следом. Андрюшка стоял перед раскрытым холодильником, в одной руке у него был кусок колбасы, в другой – бутылка кефира. Он был бледен до синевы, губы потрескались и запеклись, а на запястьях белели полоски бинта; увидев Лидку, сильно вздрогнул, как будто перед ним появилась не мама в халате, а, по меньшей мере, змея кобра с раздувающимся капюшоном.
– Я проголодался, – сказал, будто оправдываясь.
Лидка смотрела на него, ее беспокойство росло, превращалось в густую уверенную тоску.
Ни о чем его не спрашивая, она ушла к себе в комнату.
– У меня нет претензий к Андрюше, – сказала классная руководительница, дама Лидкиных лет, учительница биологии.
Лидка кивнула.
Это был ее лицей, хоть и изменившийся до неузнаваемости, хоть и опустевший, потому что старшая и средняя группа уже сдали выпускные экзамены и отправились во взрослую жизнь. Вместе с тем атмосфера школы живо напомнила Лидке события двадцатилетней давности; она даже вздрогнула, когда перед стендом с правилами внутреннего распорядка обнаружился читающий эти правила темноволосый мальчик.
Правда, уже через секунду выяснилось, что парень всего-навсего украшает усами лицо нарисованной на стенде девочки, плакатной тихони и отличницы. Лидка вздохнула с облегчением.
Биологичка сидела в пустом классе, профессор Сотова была встречена тепло, но без заискивания.
– Андрюша более-менее готов к экзаменам… Хотя, вы знаете, младшая группа всегда заканчивает с трудом. Эта разболтанность, расхлябанность накануне апокалипсиса… Все эти настроения, особенно среди девчонок. Вы знаете, у нас в лицее еще ничего, а в обыкновенных школах почти никто не учится. Танцы-обниманцы, спиртное, наркотики… Нет, у нас с этим строго. У нас специально врач инструктирован, каждый день охранник стоит на входе. В десятом «е» двух мальчиков сняли буквально с иглы, в десятом «г» и «ж» девчонки попали в нехорошую компанию… Двоих даже исключить пришлось. Но это очень мало по сравнению со средними показателями по городу. Андрюша, мне кажется, не подвержен, он очень серьезный мальчик, очень…
– Вы не замечали с ним изменений в последние несколько месяцев? – как можно небрежнее спросила Лидка.
Биологичка задумалась. У нее было много дел. У нее было четверо внуков, которые тоже заканчивали школу. У нее лежал в столе наполовину готовый отчет, а под стеклом – неутвержденные экзаменационные билеты, а дома терпеливо ждал пустой холодильник…
– Н-ну… Вы вот сказали, и я подумала… Может быть, в последние несколько месяцев он… как бы думает о чем-то… как бы погружен в себя… я связывала это с первой любовью, юношеским чувством…
Лидка снова терпеливо кивнула:
– Да, возможно… А больше ничего?
– Нет, – удивленно ответила биологичка. И поглядела на Лидку с подозрением: – А что еще?
Лидка улыбнулась:
– Видите ли… перед апокалипсисом возможны… разные нервные срывы у ребят. Мне показалось, что Андрей чересчур увлекся религиозной литературой, мистикой, прочей чепухой…
Биологичка округлила глаза.
Через три минуты Лидка извинилась за беспокойство и распрощалась.
У инспектора было серое от усталости лицо и пухлые растрескавшиеся губы. А потому говорил он как бы нехотя, едва разжимая рот:
– Вы не замечали за сыном странностей в последнее время?
Лидка улыбнулась устало и снисходительно. Она вполне могла бы не являться в эту сиротскую комнату с решетками на окнах. Ее сын никогда не имел никакого отношения к инспекции по делам несовершеннолетних. И сам факт того, что ее сюда пригласили, есть безусловная ошибка – вот что было написано на ее лице, а если инспектор захочет разглядеть ее глубоко припрятанную тревогу, то без бинокля ему не обойтись.
Стул для посетителей был хлипкий, жалобный, обитый клеенкой; Лидка отвыкла от таких стульев.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась она холодно и отстранение.
Инспектор дернул уголком рта. Ну надо же, говорили его прищуренные злые глаза, явилась по вызову и ведет себя, как с подчиненным в собственном кабинете. Инспектор знал, конечно, кто такая профессор Сотова, и потому ее холодность и отстраненность особенно задевали его.
– Как часто ваш сын не ночует дома?
Так, подумала Лидка. И царственно подняла подбородок:
– Ему уже семнадцать. Иногда он засиживается допоздна у друзей и остается на ночь.
– Иногда – как часто? Раз в неделю? Два раза? Через день?
Лидка вскинула брови, как бы удивляясь настойчивости инспектора:
– Раз в неделю. Иногда реже.
Уголки инспекторского рта опустились еще ниже, отчего губы стали похожи на опрокинутую круглую скобку.
– Вы никогда не слышали, Лидия Анатольевна, о так называемом «Круге Последней Жертвы»?
Лидка тщательно проследила, чтобы на лице ее ничего не отразилось. «Последняя жертва» – Беликов – плеск молока в цистерне… Нет, молоко тут ни при чем.
– «Круге»?… Нет, а что я должна была слышать?
– Это молодежная организация, строящая свою «идеологию», – инспектор пожевал тонкими губами, – на идее о необходимости жертвоприношений. Человеческих жертвоприношений. Чтобы открыть Ворота.
Лидка молчала.
Если бы инспектор прихлопнул бы ее пыльным мешком из-за угла, вряд ли эффект был бы большим.
– Человеческие… жертвоприношения?
Инспектор вздохнул. Поглядел на Лидку мрачно, с подчеркнутым сочувствием, полез в ящик стола и долго рылся в бумагах – казалось, он специально тянет время. Лидка тупо смотрела в его лысеющую макушку. Наконец инспектор выпрямился:
– Вот…
На стол легла стопка черно-белых фотографий скверного качества.
– Посмотрите внимательно, Лидия Анатольевна…
Лидка подавила в себе желание немедленно поднести фотографии к глазам.
– Что здесь? Какое отношение это имеет к моему сыну?
– Посмотрите, – сказал инспектор, и нечто в его голосе заставило Лидку достать очки, надеть на нос, взять со стола стопку глянцевых карточек.
