Выступ кончился в полутора метрах над водой, превратившись в испещренную щелями скалу. Днем, в теплой сухой одежде и, желательно, со снаряжением, можно было бы попробовать по ней взобраться. Но в теперешнем состоянии подобная попытка закончится, в лучшем случае, художественно разложенным телом на пресловутом выступе. В худшем же волны вновь сомкнутся над головой, и сил выбраться уже не будет.
Немного отдышавшись, Лана освободила одну руку и подбородком нажала кнопку подсветки на браслете. Посмотреть хотя бы, сколько времени, и, если получится, подать своим сигнал…
Ноль реакции. Видимо, глубина первоначального погружения оказалась чрезмерной даже для улучшенной магами электроники. Выругавшись, Лана покрепче ухватилась за ледяную скалу. Датчик жизнедеятельности отправился на дно моря вместе с курткой и, если все еще работает, передает весьма неутешительные данные.
Значит, надо всего лишь продержаться до утра и дождаться поисковой группы. Всего лишь. Какое простое задание для промокшего и замерзшего человека на каменном пятачке, постоянно обильно орошаемом оплеухами соленых волн! Густой туман, укутавший побережье, и не думал отступать, пробираясь влажными пальцами туда, куда не доставали брызги.
Холод очень быстро вышел на первое место, оставив за собой и горечь морской воды во рту, от которой едва не вывернуло наизнанку, и горящие от соли губы, и резь в раненой руке. Каждая новая секунда становилась жалкой заложницей этой вечной ночи, но Лана запрещала себе думать о том, что может не удержаться. О том, что вокруг могут быть сотни, тысячи майдов, и достаточно даже одного, перемахнувшего через обрыв именно в этой точке, чтобы вопрос холода и усталости показался крайне незначительным.
Практически босые, ноги в очередной раз дрогнули и соскользнули. Лана кое-как выровнялась и продолжила практически незаметный комплекс упражнений. Мелких, практически бесполезных, но заставлявших кровь двигаться по сосудам и разогревать немеющее тело.
Жаль ботинок, пошедших на корм рыбам. Но, наверное, вбитые в голову инструкции для таких вот случаев вовсе не плохи. Кто знает, достало бы ей сил выплыть к берегу в тяжелой обуви, или нет?
Майды как-то раз пошутили в свойственном им стиле. Точнее, оставалось лишь предполагать, что именно они подбрасывают на побережье заросшую ракушками человеческую обувь с останками стоп внутри. Подобные подарки появлялись раз в две-три недели, и примерно через год прекратились столь же внезапно, как и начались.
Никто так и не понял, что хотели этим сказать подводные, но матери еще долго содрогались, слыша предложение детей посмотреть на что-то удивительное, морем принесенное.
Если майды подсуетятся, смогут сегодня набрать материала для следующей подобной акции.
Скорее всего, в объективной реальности не прошло и часа, но Лане начинало казаться, что новая ночь началась сразу вслед за старой, миновав день. Будто бы сбылась извечная мечта майдов – жить, ничего не опасаясь. Ни палящего солнца, загоняющего в воду, ни глубин океанов, таящих в себе лишенных разума, но не аппетита хищников, не позволяющих разумной подводной расе заселять иные пространства. Лис как-то рассказывал, что майдам предлагали помощь в транспортировке части народа в любое другое море по выбору. И они отказались, не столько из страха доверить свои жизни людям, сколько не желая навсегда терять братьев и сестер.
Лис… Единственное светлое воспоминание в ее жизни. Густо украшенное горечью поражения и собственного предательства. Хотя, какое единственное? Тысячи. Тысячи радостных дней, озаренных его прикосновениями и любовью.
Что он сказал тогда, уходя? Невозможно вспомнить. А что сказала она сама? Ничего. Молчала, так же, как сейчас.
Время и весь окружающий мир перестали существовать. Лана впервые оказалась наедине сама с собой. Не ожидая срочных звонков, не планируя ничего на будущее, не решая проблем собственного рода. Только она и ночь, в которой раз за разом возникали такие горькие и сладкие воспоминания…
Лис, на удивленном лице которого испуг от содеянного сменяется широкой улыбкой, рождающей оглушительный хохот, как нельзя более уместный в феерически заляпанной кухне.
Лис, подхвативший ее на руки и бегом спускающийся к воде теплого летнего моря безумно прекрасной в эту пору Альдрии. Тонкие свечки кипарисов, и даже их тень кажется ароматной в жару… Серьезный, внушительный Лексаз Тройн, впервые вышедший в свет со своей избранницей – талантливой девушкой чужого Старшего рода, и ему плевать, что их дети окажутся в разных Младших.
Непонятное выражение в глазах Лиса, примчавшегося с другого конца страны после гибели Главы Баго. Отчаянная мольба – нет, только не она! И первые нити седины в густых волосах.
Лис, дурачащийся вместе с ней в снегу. Он тогда чуть ли не силком усадил Лану в свой автомобиль и отправился в гости к номам, пообещав, что это займет всего один день. Так и вышло, а потом они еще неделю провели в горной деревне, и женщина не верила, что Лис ни капельки не подозревал о метели, засыпавшей перевал. Он смотрел на нее безумными от счастья глазами, когда Лана, наконец, призналась в том, что случилось полторы луны назад.
Лис, постоянно притаскивающий в дом разнообразные вещички, непременно розового и голубого цветов. Ей даже надоело убеждать, что детям можно носить и желтое, и зеленое, и фиолетово-малиновое в крапинку, да и вообще неясно, кто родится. Будущий отец лишь отмахивался и обещал повторять усилия до тех пор, пока не пригодится все купленное. Судя по его энергичности, стараться Лис планировал неоднократно.
Ночь и боль. Врачи, изменяющие… Все бесполезно. К ее возвращению домой Лис сделал единственное, что смог, и больше ничего не напоминало о радостном ожидании. А еще он совершил настоящее чудо, окружив Лану такой заботой и любовью, что она смогла оставить горе позади. И поверить, что произошла досадная случайность.
Лис, кружащий ее, словно ребенка, хотя несколько увеличившийся за последние луны вес девичьим уже не назвать. Лис, общающийся с врачами, наперебой убеждающими, что теперь все хорошо.
Лис, держащий на руках мертвую дочь. Впервые на ее памяти плачущий Лис. Они лежали вместе – им разрешили такую малость. Втроем с малышкой, которой даже имя выбрать не смогли, упорно настаивая каждый на своем варианте. Еле-еле договорились, решив посмотреть на их ребенка и решить, кто же она такая.
Лис, решивший бороться до конца. Не с миром, даже не с собой. С Ланой. Заставляющий ее жить, верить, надеяться. Уговоривший ее оставаться под наблюдением изменяющих с первых дней. Что толку? Сердце их сына остановилось даже раньше, чем он увидел свет. И Лана знала, что так будет.
