Ознакомительная версия.
— Предмет наших переговоров касается не только региона.
— Думаю, Виктор, вы сами не пожелали бы общаться здесь со всем Советом директоров в полном составе, — неуловимая усмешка на затененном лице. — Не волнуйтесь, я уполномочен принимать любые решения.
— Спасибо, это я и хотел уточнить.
Обмен любезностями можно считать завершенным. Теперь к делу, и начинать должен не ты. Предлагать будут они, а твое дело — выслушать спокойно и назвать свою цену. С которой им придется в любом случае согласиться.
Вдохнул прохладного весеннего воздуха с тонким запахом моря и меда. Накатывало щекотное чувство предвкушения решающей битвы, пика, кульминации. Когда стоишь с противником лицом к лицу, когда ясна расстановка сил и притязаний, когда все, что будет дальше, зависит от тебя самого — становится легко и весело, как в хорошем сне. Больше нет ни тяжести, ни страха, ни сомнений. В этот момент начинается… нет, даже не борьба за нее — она сама. Твоя свобода.
— Мы долго недооценивали вас, Виктор, — сказал Зильбер. — Но теперь очевидно, что нам есть о чем с вами говорить. Предлагаю сразу конкретизировать предмет разговора. У вас — уникальный ресурс. У нас — все остальное.
— «Все остальное» звучит не очень-то конкретно.
— Вы знаете, о чем я говорю. У вас нет сейчас доступа ни к реальному рынку, ни даже к сфере массовой информации. Все это вы можете получить только от нас. На взаимовыгодных условиях.
— Я готов выслушать ваши предложения. Посмотрим, насколько они взаимовыгодны.
— Достаточно, — Зильбер расставил руки, опираясь на парапет буквой «дельта». — Вы входите в Совет директоров «Термоядера» на правах, одинаковых для всех. «Аш-два-о» становится дочерним предприятием концерна и встраивается в нашу сеть, самую совершенную, кстати, на сегодня в мире. Разумеется, как отдельный самостоятельный бренд…
— Что ж так?
Не счел нужным скрыть издевку. Вот оно, их самое слабое место, и они сами прекрасно его сознают: все, к чему прикасается их термоядерная рука, их злосчастный бренд, в отбеливание которого вложены такие средства, что хватило бы на десяток атомных станций, — становится зловещим и зачумленным, на глазах теряя имидж и рыночную привлекательность. Они сами не хотят ассоциироваться с «Аш-два-о» в глазах мира — и в то же время предлагают тебе стать одним из них. Нелогично, неправильно, хорошо.
— Ну, вы прекрасно понимаете, Виктор, что медийная сфера — это одно, а реальные дела — совсем другое. Особенно в нынешнее предкризисное время.
— Для того вы и провоцируете кризис, правда? Удобно списывать все шероховатости на «нынешние времена».
— По-моему, мы оба заинтересованы в том, чтобы его не допустить.
— Да, разумеется. И мне, в отличие от вас, это под силу.
Зильбер пожал плечами:
— Иначе мы не разговаривали бы вовсе. Нет ничего легче, чем взорвать все эти ваши комбинаты. Чтобы вы не сомневались, такой вариант рассматривается. И скорее всего будет запущен, если мы не договоримся.
Шевельнулся его квадратный спутник в тени. Неозвученным продолжением: вариант устранения тебя лично они рассматривают тоже. Ну, это совсем уж несерьезно для солидных людей, прямолинейный наив на уровне предсказаний бесконечно далеких от теневой реальности Олега или Анны. Глянул на нее боковым зрением и усмехнулся: правильно, уже боится. Думает, они вот-вот откроют стрельбу.
Улыбнулся:
— Конечно, мы договоримся, Макс. Только с небольшой поправкой: слияния не будет, ни на каком уровне. Я готов платить любую цену за пользование вашими коммуникациями, до тех пор, естественно, пока не разверну собственную сеть. О масс-медийной сфере и говорить не стоит, информация об «Аш-два-о» уже пошла, завтра утром это будет первая новость региона, а к обеду и всего мира.
Улыбнулся еще шире:
— Я готов даже поддержать вас на первых порах, пока вы будете приходить в себя после «Вспышки звезды». Вы мне нужны, здорового рынка не бывает без конкуренции…
— Вы не правы, Виктор.
Зильбер отделился от парапета, легкий, подвижный; вспомнилось, как виртуозно он катался тогда на коньках. Сейчас непременно последует какая-нибудь психологическая примочка, термоядеры не могут без этого, именно психологию они почему-то считают своим коньком, сорри за каламбур. Итак?
— Как у вас говорят, — сверкнув зубами, он старательно произнес на твоем языке: — «Ложка необходима к обеду». Правильно? Так вот, допустим, мы с вами садимся обедать. У вас отличная кухня, то есть ресурсы, я это уже признал. Но, к сожалению, нет ложки. Именно сейчас, на момент, когда мы обедаем, то есть договариваемся — ложки у вас нет, поэтому все ваши преимущества теряют силу. А вот у нас, наоборот, имеется столовый прибор.
— Афористично, — кивнул Виктор, все еще улыбаясь.
— Ваши комбинаты работают, — отступив в сторону, Зильбер широким жестом очертил панораму моря. — Но мы-то с вами здесь, одни, в беседке. На земле санатория, если я правильно понял. Кстати, любопытно, чем вы руководствовались, выбирая место?
Виктор пожал плечами:
— Закрытая территория. Можно спокойно говорить, никто не помешает.
— Вы же здесь не впервые, правда? Скажите, вон там — что за строение?
Никакого строения не просматривалось отсюда в чернильной тьме. Начинается, понял Виктор.
— Спальный корпус, — ровно бросил он. — Для тяжелобольных.
Зильбер кивнул. Сказал деловито, тщательно не допуская излишней театральности в голос; но она все равно прорывалась нотками торжества, довольства собой:
— Если мы в течение часа не сумеем прийти к консенсусу, боюсь, оно взорвется первым.
Громко хрустнула веточка под каблуком Анны, вздрогнувшей, подавшейся вперед. Теперь спокойно. Все зависит от того, насколько ты будешь убедителен, естественен, точен. Твоя легкость, твоя уверенность, твоя свобода — против их грандиозного аппарата специалистов по человеческим слабостям и страхам. Как ты и рассчитывал. Вперед.
Усмехнулся криво, одним уголком губ:
— Думаете, Макс, такая акция пойдет на пользу имиджу «Термоядера»?
— Думаю, о нашем имидже позаботитесь вы лично, Виктор. У вас же есть на то причины, правда?
Сглотнул, прикрыв кадык ладонью. Перевел дыхание. Так надо:
— Есть.
(за скобками)
— Уходи оттуда, слышишь? — почти прокричал он в трубку. — Бери машину и езжай домой. Девчонки справятся сами. Ты должна думать о ребенке, Ксю, о ребенке, понимаешь?!
И вообще нужно отправить ее куда-нибудь из города. Виктор порывисто встал и подошел к окну. Сквозь черные скелеты голых деревьев просвечивало буйное, ярко-салатовое, весеннее, на всю площадь. Красиво; если б только не знать, чем все это кончится. У Ксюхи, кажется, есть бабка в Збнувском районе. Завтра же с утра… нет, завтра может быть поздно. Сегодня же. Пускай доедет до дома, а там позвонить, чтобы собирала вещи. Придется орать, умолять, уговаривать, она упрямая, не послушается сразу…
Ознакомительная версия.
