За сорок миллисекунд она подняла нож и напрягла ноги для броска. Еще за пятьдесят выбросила вперед тело носителя, целя нож врагу в печень.
Быстрее, чем Арлекин успел поднять пистолет, монстр в теле Саида уклонился с линии прицела, нырнул под руку Арлекина и ударил его ножом в правый бок. Нереально быстро.
Не по-человечески, не по-земному быстро.
Клинок распорол куртку, скользнул по пластику патронташа вверх, разрезал плоть под правым соском. «Срочно дезинфецировать! — заполыхала красная строка внизу поля зрения. — Неопознанные микрочастицы в крови!» Гниль! Гниль! Не до них. Монстр был уже за спиной. Арлекин развернулся и нацелил на него «крамарж».
У Розы не получилось. Удар ножа не достиг цели. Массивное тело носителя по инерции броска долетело до стены и врезалось в нее с такой силой, что будь носитель в сознании — тут же потерял бы его. Роза немедленно развернулась, но все уже было бесполезно.
Враг успел нацелить на нее оружие. На новый бросок не хватало запаса энергии в мышцах, да и занял бы он добрых полсекунды с такого дальнего расстояния. За это время, конечно, враг успел бы выстрелить, и не один раз.
Роза проиграла бой. Но она все равно должна обезопасить носителя.
Не этим способом, так другим.
Инерция невероятного броска унесла монстра к самой стене зала. Он развернулся и стоял, сжимая нож, неотрывно глядя на Арлекина, готовый к новому броску… Но не двигался.
Он слишком далеко. И он на мушке. Как бы стремительно он ни двигался, Арлекин успеет его подстрелить. Это понимал Арлекин — и это, как видно, понимал монстр.
— Я, — донесся сдавленный сиплый голос, лишь отдаленно похожий на голос Саида, — отключение. — Монстр с трудом подбирал слова, будто выискивал каждое в словаре. — Ты. Неубивание. Я. Носитель. Неуправление. Ты. Носитель. Неубивание. Я. Предложение. Ты. Принятие.
— Принятие, — Арлекин больше уже ничему не удивлялся. — Ну конечно, принятие. Мир, согласие, полный компромисс.
Лицевые мышцы Саида мгновенно и полностью расслабились, чудовищная гримаса как будто стерлась в один миг.
Мальчик без сознания рухнул на пол.
Ревущей кометой из дыма и огня бомба летела над Волгой, полого снижаясь к Зеленому Мосту.
40 секунд, 39, 38.
Шатаясь от слабости, Арлекин тащил по коридору бесчувственное тело Саида. Он потерял уже немало крови, голова кружилась, но делать перевязку времени не было. Сначала убраться из-под бомбы. Сколько у него осталось? Минута, меньше? Арлекин не знал. Сектанты, бежавшие в коридор от перестрелки в зале, отшатывались от него с ужасом. Слышались причитания: «Темный Разработчик, полное удаление, нам конец».
— Венди Миллер на связь, — приказал Арлекин, из последних сил карабкаясь по лестнице. — Венди, ты где?
— Здесь, гниль и ржавь! — выругалась летчица. Связь была совершенно чистой, ни малейших помех. — В воздухе! Ты куда меня вызвал? Тут одни деревья и кусты, как я в эту грязь, по-твоему, сяду?
Арлекин толкнул дверь, и рев ударил в уши. Белый рингер висел метрах в пяти над садом, кусты и молодые деревца гнулись под неистовым ветром от фенестронов… Венди не могла посадить рингер… Гниль, гниль… Вот этого он не предусмотрел.
— Улетай! — выкрикнул он. — Улетай быстро. А мы…
И успел кинуться на землю плашмя, когда увидел новый свет, озаривший мир ярче солнца.
У орбитальных бомб довольно плохо с точностью попадания. Вот и эта упала не на сам медиториум, а метров на полтораста южнее.
Южная, обращенная к взрыву стена медиториума рухнула, но северная под ее прикрытием частично выстояла — и заслонила Арлекина с Саидом от воздушной волны, от урагана обломков кирпича, земли, веток и осколков стекла.
Арлекин очнулся. В ушах жужжало и пело, перед глазами кружились цветные круги, имплант не работал. Кости вроде целы. Контузия? Он кое-как поднялся на четвереньки — на что-то большее сил уже не осталось. Саид лежал рядом без сознания и слабо дышал. Живой.
Живы. Оба.
Рингер, брошенный на деревья воздушной волной, смятый, как консервная банка, валялся вверх дном в буреломе бывшего сада.
Они-то живы, а вот Венди Миллер…
Венди Миллер не повезло. Неправильное время, неправильное место.
Да ты нульдев, Максвелл Янг, оторопело подумал Арлекин. Гниль и ржавь, ты стопроцентный нульдев. Контуженный мозг работал плохо, порождая странные мысли. Сколько же ты народу убил, чтобы убить одного аквилианского агента? Который к тому же остался жив? Арлекин сел на землю, запустил руку в сумку. Родонитовый Ковчег, пачки бумажных денег, тетради садовника… где там пакет первой помощи? Венди жалко, бедная смешная девочка, ей уже ничем не помочь. Брендан, те трое десповцев… И сколько еще людей… Ради одного аквилианского агента… Который к тому же остался…
Неопознанные микрочастицы в крови… Что там говорил даймон? Частицы с ножа… Ножа, испачканного в крови Саида…
Ради двух аквилианских агентов. Двух. Теперь уже двух.
Он, Арлекин, теперь и сам заражен.
Если по-хорошему — надо, конечно, убить и Саида и себя… Лучше всего взорвать… пара октопластовых шашек, и ни одна микрочастица не уцелеет… Да просто облиться керосином из того же рингера… Доделать дело за этим неудачником Янгом?…
Ну уж нет. Я не доставлю им этого удовольствия.
Глупая и безответственная, в сущности, мысль придала Арлекину злости, злость вызвала прилив энергии. Заражен, и что? Он выживет назло им всем. Выживет… и что? И разберется, вот что. Оставит в живых Саида и разберется, что у него внутри. Что у них обоих внутри, и поймет, как это победить. Что ему вдалбливали в Агентстве каждый день на протяжении двадцати лет? «Сначала разберись». И что еще? «Есть возможность не убивать — не убивай». Собраться, взять себя в руки, выстроить план, действовать…
Пункт первый ясен: постараться остаться в живых.
Прислонившись к уцелевшему куску стены, Арлекин вскрыл пакет первой помощи, задрал на себе куртку и принялся обрабатывать рану.
(с) Роберт Уралович Ибатуллин, 2013 г.
Вильям Блейк, «Больная роза». Пер. В. Потаповой.
Pleroma (др. — греч. «полнота»), термин из философии гностиков. В данном контексте можно перевести как «единство высших сил света». — Прим. автора.
В английском языке XXV века для нейтралов и андрогинов есть специальное местоимение — «se». Но по-русски неудобно писать «оно сказало», «оно подумало» — читателю представлялось бы какое-то потустороннее существо, а не обычный человек с понятными мыслями и чувствами. Поэтому приходится использовать мужской род. — Прим. автора.
