На постоялом дворе, куда Данн в конце концов пришел, его уже ждали. Вечер он провел в общей комнате, прислушиваясь к разговорам. Посетители производили впечатление вполне симпатичных людей, которые хорошо знают друг друга. Им было интересно, что за новый человек сидит за угловым столом, но вежливость не позволила им приступить к нему с расспросами. Они просто поглядывали на Данна, пока он ел свой ужин из рыбы и каши, сваренной из какого-то неизвестного ему зерна.
До чего же островитяне не похожи на торов. Хотя ростом они тоже невысоки, на добрую голову ниже Данна. Но торы приземисты, у них тонкие кости и черные прямые полосы, и их кожа… можно ли сказать, что она зеленоватого оттенка? По сравнению со светло-коричневой кожей островитян — да, зеленоватая. Данн припомнил нездоровую бледность на скулах Касс и синеватые тени у нее на шее. Раньше он не задумывался над этим, но теперь, оглядываясь назад, не мог не сравнивать смуглость Касс с теплой смуглостью местных жителей. И их волосы, тоже черные, падали волнами или вились кудрями. Радостное зрелище являли они собой и жили, судя по всему, без страха. В комнате не видно было никакого оружия (свой собственный нож Данн спрятал на теле).
Они с удовольствием откликнулись, когда Данн сам начал задавать вопросы. Ответы посыпались со всех концов комнаты.
На острове живет около тысячи человек. Раньше все острова существовали за счет торговли рыбой — море здесь было богатым и щедрым. Островитяне сушили рыбу, вялили ее всевозможными способами и носили наверх, чтобы продать в поселениях вдоль восточного берега. Но войны положили конец налаженным отношениям, и теперь у них на складах скопились горы рыбы. Островитяне планируют экспедицию через пустоши в большие города Тундры, хотя относятся к этой идее с некоторой опаской: правительство Тундры ослабело, в стране беспорядки.
А еще они торгуют рыболовными сетями, сплетенными из болотного тростника, запасаемого, как они говорили, «наверху».
Одежду они также шьют из различных видов тростника, а еще плетут из него корзины и сумки и даже сосуды для воды. Все острова холмистые, за исключением одного. Тот достаточно плоский, чтобы на нем можно было заниматься земледелием: там засеиваются зерном несколько полей. Почти все хозяйства имеют коз, так что у них водится молоко и мясо, и шкуры. Живут они хорошо, так сказали местные жители Данну. И никого не боятся.
Данн спросил: возможно ли, переплывая с острова на остров, добраться до ледяных полей Йеррапа. Он мечтал увидеть их.
Да, это возможно, был ответ, но довольно рискованно. Ледяные поля стали активно разрушаться в последнее время, и никогда нельзя было предугадать, когда и где отколется следующая глыба льда. Иногда треск и грохот слышно было даже здесь, на самых южных островах.
Данн видел, что островитяне не имели понятия о том, что их образ жизни вскоре изменится, а на некоторых островах, самых низких, и вовсе закончится. Хотя все, кто жил «наверху», отлично понимали это. Обитатели более низких островов переберутся на более высокие, а потом еще повыше…
А знают ли они, что под волнами, омывающими их землю, находятся руины великих городов?
Нет, засмеялись местные жители, когда чужеземец упомянул это, и сказали, что о прошлом ходит множество легенд и сказок.
Эти люди не хотели ничего знать. И Данн понял, что он уже не в первый раз сталкивается с таким явлением: люди, чье существование находится под угрозой, не обращают на это внимания. Не хотят этого видеть. Не могут себя заставить взглянуть правде в глаза.
Сколько еще времени будут наслаждаться жизнью обитатели этого процветающего, лесистого острова, прежде чем вода полностью скроет его? Утром Данн направился к берегу и довольно долго шел вдоль кромки воды. В результате сделал вывод: вода прибывает, и прибывает быстро. Некоторые дома на побережье уже затоплены.
Но когда Данн поделился своими наблюдениями с постояльцами «Морской птицы», то в ответ услышал шутки и смех. Ему сказали:
— Да, мы знаем, но на наш век суши хватит, и еще нашим детям останется.
На постоялом дворе он поселился в большой комнате, где, кроме него, нашли приют еще несколько человек. И одним из них был Дёрк, хозяйский сын. Только супружеским парам выделялась отдельная комната. Одинокие женщины спали в таком же просторном помещении, как и мужчины; по ночам дверь в женскую комнату охранял снежный пес.
Постоялый двор был удобным и гостеприимным, а его обитатели — людьми симпатичными, но Данна снедало беспокойство. Он сказал Дёрку, что ему хочется добраться до конца этого длинного острова. Дёрк в ответ заметил, что там нет ни единого постоялого двора, а Данн возразил юноше, что привык ночевать на открытом воздухе. Это не рассеяло сомнений Дёрка, но он был заинтригован.
— Ты же замерзнешь, — сказал он.
Данн ответил, что можно взять с собой козлиные шкуры, и добавил:
— Я позабочусь о тебе.
В его глазах Дёрк был почти совсем еще мальчишкой, хотя они были почти ровесниками. Данн лежал в темноте, смотрел на звезды через квадрат окна, думал о Касс и снежном песике, размышлял о многочисленных трудностях, которые встречались на жизненном пути буквально у всех, кого он знал. Здесь же все было по-другому. Он словно попал в иной мир — безопасный. Жители острова не подвергаются опасности, по крайней мере — непосредственной. Они могут спокойно жить, спокойно спать, они хорошо питаются, и поэтому Данн воспринимал их как детей. Он лежал без сна и смотрел на звездное небо. Рядом спали молодые люди, и Дёрк среди них. Большинство кроватей, правда, пустовали: войны «наверху» мешали притоку постояльцев. Иногда сюда приходили торговцы из таких далеких стран, что в пути они проводили по целому солнечному циклу. Кое-кто, очарованный вольготной островной жизнью, оставался здесь навсегда.
По привычке Данн держал руку на ноже, спрятанном в поясе. И вдруг впервые в жизни ему пришла в голову мысль о том, что, возможно, он не прав, с пренебрежением относясь к людям, которые живут в сытости и безопасности. Что плохого в том, что жизнь их похожа на безоблачный сон? Они счастливы… Точно, вот оно, нужное слово, о значении которого Данн мог только догадываться. Счастливы. Довольны. Здесь никто не запирает двери своих домов. Никто не стережет пристани по ночам.
Данн заставил себя расслабиться, позабыть о настороженности, он тоже хотел лежать безмятежно и бездумно. Почему бы ему не остаться здесь? Ну, во-первых, он обещал Гриоту, что вернется. Он обещал, значит, говорить больше не о чем, он вернется, и скоро. Только не сейчас. А еще нельзя забывать о ферме, где Маара уже, должно быть, родила младенца. И Кайра тоже. О ребенке Кайры он не мог думать как о своем, ему ближе был ребенок Маары. Возможно, Кайра стала членом его семьи, но она никогда не станет для Данна родным человеком.
