– А ты как же, меж двух Хозяек?
– Как-как… Как видишь! Голосом навряд ли теперь останусь, и планы все побоку. Чашку дай. Закипел уже чайник-то.
Я механически достал из буфета чашку с блюдцем, потом чуть не налил кипяток себе на руку.
– А ч-черт! Нет, погоди, а эти твои… ну, подружка и остальные…
– Какие там подружки. Хозяйка, друг мой, только хозяйка. Ничего кроме. Ты заварку кинь все-таки. Во-от. Спасибо. Значит, что тебе, как новобранцу, знать надо? Первое: Луна, – Федор откинулся на спинку скрипнувшего стула и мечтательно прикрыл глаза. – Ночь, фонтаны серебра, соболиный мех на полу и… она! Да. Так вот, Луна. По ней ориентируйся. Если красуется – хорошо! Скрылась за облаком – пора на выход. Не дергаешься, не скулишь: «Почему?!». Спокойно дрейфуешь по течению. Ясно?
– Нет.
– Второе: любовь. Сам понимаешь, дело это творческое, поначалу сложное. Главное – не спеши. Представь, что тебе шестнадцать лет, но все равно не спеши. Вообще, расслабься по возможности. В самый первый раз, если что и будет, так, сплошная романтика. Потом – другое дело. Идеальная женщина без недостатков. Реально. У обычных-то баб то-се. Сначала вроде супер, а приглядишься – не совсем. Я уж про характеры молчу. Тут другое дело: и нрав, и все остальное идеально, причем всегда!
– А гроза с молниями? Ты говорил – озеро…
– А как же? Обязательно. Вот представь: идешь на свидание, надеешься на, сам понимаешь что. Но не уверен. Потому что Она невозможно хороша. Смотришь и не веришь, что с ней в эту ночь. А кругом гроза… – Федор открыл глаза и выпрямился. – Да, кстати. Тебе жениться надо будет.
– На ком?!
– Неважно. Я же говорил: Старшая любит, чтобы все носили кольца обручальные. С этим строго. Сама она, полагаю, из Британии родом. Какие-то заморочки все время на английские темы – замки там, парки, туманы… и обязательно, чтоб у каждого законная жена была.
– Извращенка, да?
– По поводу извращений. От тебя зависит. Есть на уме фантазии – узнаешь, друг мой, что такое приключения без тормозов. Опомниться не успеешь. Хм-м. К краю самому улетишь и за край тоже. Единственно, настоящей боли не будет. Так только, чуть-чуть, как во сне. Но со сном не спутать, конечно.
– Да за что ж нам счастье такое?! Сидела себе в Лондоне…
– Я слышал, в Пекине тоже цех есть, «Кремль» называется…
За окном разорались вороны. С этими птицами так бывает: сидят, каждая по себе, смотрят молчком по сторонам. А потом вдруг грандиозный скандал на ровном месте. Разборки с маханием крыльями, воплями, клюво-прикладством. Мы с Федором уставились в окно на вороний кипеж и не увидели, как в кухню вошла Она.
Я краем глаза заметил тонкий силуэт и чуть не упал – в метре от меня стояла сутулая, одетая в черное, женщина. Худенькая, среднего роста, лицо обычное совсем… может, только глаза – бриллиантово-голубые. Ничего больше, но мне сразу захотелось стать чем-нибудь таким, малозаметным и несущественным.
Возможно, я издал какой-то звук или Федор затылком что почувствовал и… оробел. Со стороны это выглядело грустно. Сначала он весь скукожился и замер не дыша. Вороны во дворе тоже заткнулись, как отрезало. Потом ходики на стене осторожно тренькнули. Федор как бы очнулся, задышал, стал понемногу на стуле елозить, глаза скосил куда-то к плинтусу. Хозяйка не торопясь протянула руку. И тут Федор совсем скис: дернулся, глухо забормотал, сполз со стула… Похоже, он хотел встать на колени или нечто в этом роде, но на моей кухне не так много места.
…Я видел кренящийся стол, скользящую к краю чашку, взмах неестественно тонких рук в черных кружевах. Что-то случилось во всем мире или только на моей кухне: свет потускнел и окрасился синим, воздух загустел до состояния смолы, звуки слились в тусклое вибрирующее урчание… А потом стол рухнул и мгновение кончилось.
Очередная чашка с треском разлетелась по полу, Хозяйка спиной врезалась в меня. Какое-то время мы балансировали, как два неуклюжих танцора. Я деревенел от ужаса, цепляясь левой рукой за столешницу, правой, так получилось, полуобняв Хозяйку…
– Ну и как? – прошептал в ухо развратный голос.
Тут я, наверно, немного отключился. Не то чтобы совсем, все ж таки, не упал, но мысли остановились. Вместо них зашелестели темные чужие голоса. Они твердили, нарастая и тихо растворяясь:
– …здесь. За-а-а-ч-е-ем-м терпеть? Пора…
– Германия мощной страной была. Весь мир уважал. Немцы Гитлера сердечно любили, прямо обожали. Моя работа. Чего там любить-то было? Шибздик с усиками.
– Что (длинно, неразборчиво)… прошлый век!
В моей правой ладони лежал кусок льда. Рука постепенно немела. Лед и не думал таять, а я не мог пошевелиться.
– Державный аноним – это будущее…
– Всенародная любовь? Дергун…
– …час! Час?
Это все недолго продолжалось. Наверно.
Потом спина Хозяйки странным образом дернулась, и я очутился на полу. Холод в руке остался, но голоса пропали. Кругом валялись осколки от чашки, непонятный мелкий мусор. Опрокинутый стол опять топырился посереди кухни. Федор, натурально на коленях, смотрел в нашу сторону собачьими глазами, и ждать от него помощи не стоило.
Говорят, в солидных пантеонах имеются боги милостивые и боги гневные. Я, конечно, не специалист, но сейчас надо мной стоял, без сомнения, гневный, истекающий яростью, бог.
– Ты! – прошипела она. – Мальчик…
Сидя на полу трудно сохранять достоинство, особенно если не хватает воздуха, а мне все никак не удавалось вдохнуть. Перед глазами начала густеть темнота. Сквозь нее все ярче сверкала пара бриллиантово-голубых искр. И все-таки я попытался усмехнуться.
Наверно, она присела на корточки, потому что искры вдруг очутились совсем близко. Начавшая было оттаивать ладонь снова заледенела. Дышать по-прежнему не получалось, зато теперь я точно знал, что Федор по имени Дергун – молодец…
…что по анализам и в деле он – один из лучших…
…что Она, конечно, заберет себе образ его первой и единственной любви…
…что все у Дергуна будет: и деньги, и большая власть, и фантастический, идеальный секс по расписанию.
А еще я услышал злой голод суккуба, ее из последних сил сдерживаемое нетерпение.
– Ты же понял, – шепнул все тот же невыносимо развратный голос. – Мне нужна срочная помощь. Ах, какой конфуз! Ты ведь хо-о-очешь?
Ну да, мне хотелось. Во-первых, толику кислорода, и чтобы как-нибудь отлипла от меня эта тварь. Во-вторых, хотелось снова прижаться к ней. Очень хотелось.
* * *
Ее ладонь лежит у меня на груди. Огромная желтая луна – у самого горизонта, еле слышно шепчутся волны за бортом. Я смотрю на синие средиземноморские звезды и думаю, что нет никаких берегов. Есть одно бескрайнее теплое море, моя яхта, моя Алёна и я, а все остальное в другой, суровой и бестолковой Вселенной. Старые московские ходики на стене каюты категорически отказываются ходить. И время больше не утекает безвозвратно, а остановилось, потому что мне хорошо.
