Правда, довести водород до такого состояния пока что не удалось, во всяком случае, на Земле его не довели до такого состояния. Но на других планетах уже довели — об этом тоже ходят гипотезы.
На Земле водород — газ, который встречается на каждом шагу и запросто вступает в любые соединения. В соединение с кислородом (вода), в соединение с углеродом (что-то живое). Металл водород вряд ли стал бы с кем-то соединяться, он, бы существовал сам по себе. И это понятно: ведь по прочности он мог бы заменить сталь, а по редкости мог бы заменить золото. На Земле давно пора заменить сталь и золото, и это с успехом сделал бы металл водород.
Зачем же ему с кем-то соединяться, если он один может всех заменить?
В первую очередь он бы заменил воду. Разве станет металл рождать воду, даже если этот металл — водород?
Во вторую очередь он бы заменил кислород — старый, добрый земной кислород, к которому мы все так привыкли. Его бы, конечно, не было без воды.
Очень многое изменилось бы на Земле, как, возможно, изменилось и на других планетах. Мы бы, наверно, и не узнали своей Земли…
А пока о водороде ходят легенды. Легенды, которые в науке называют гипотезами.
С той разницей, что подтверждение легенд надо искать в прошлом, а подтверждение гипотез — всегда в будущем…
Легкий гелий улетает с Земли, и легкий водород улетает с Земли, а оседает на Землю все тяжелое.
Тяжелый кремний. Железо. Тысячи, миллионы тонн. Вся тяжесть космоса ложится на плечи Земли — с каждым днем все больше и больше…
Да, возраст — это не годы и даже не века. Возраст — это то, что происходит с Землею. Когда все легкое улетает, исчезает неизвестно куда. А на плечи ложится тяжелое — неизвестно откуда…
ПОЧЕМУ НА ЗЕМЛЕ УМЕРЕННАЯ ТЕМПЕРАТУРА?
Вода нагревается медленно и остывает медленно. Она привыкает к прохладе и привыкает к теплу.
Камень или песок — те легко отказываются от холода ради тепла и легко отказываются от тепла ради холода. Им все равно — накаляться от зноя или замерзать. Им бы только сменить температуру.
А воде не все равно. Вода вообще не очень-то любит крайности. При одной крайности она испаряется, при другой превращается в лед.
Поэтому она неохотно остывает: а вдруг превратишься в лед?
И неохотно нагревается: а вдруг испаришься?
Важно сохранить то, что есть. Прохладу, когда все вокруг нагревается, и тепло, когда все вокруг остывает.
Чтобы не испариться, не превратиться в лед, важно сохранить, удержать в себе то, что имеешь.
Вода удерживает прохладу и удерживает тепло.
Она привыкает к прохладе и привыкает к теплу.
Она остывает медленно и нагревается медленно.
Поэтому на Земле умеренная температура.
НЕ НУЖНО БОЯТЬСЯ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ
Землетрясение вызывает грозу. Извержение вызывает грозу.
И даже пожар вызывает грозу. Беда одна не ходит. Почему она не ходит одна? Может быть, ей в компании веселее? Может быть, ее не так мучит совесть — в компании? Дескать, не я одна, дескать, вот и другие. А чем я хуже других?
А может быть — она просто боится? Просто боится ходить одна и вызывает другую беду, чтобы не было так страшно? Может быть.
Может быть, как раз по этой причине — землетрясение вызывает грозу. Извержение вызывает грозу. И даже пожар вызывает грозу. Потому что каждому из них — страшно
В топке была жаркая работа, и Дым после смены захотел немного проветриться. Он вышел из трубы, подумывая, чем бы таким заняться, но, не найдя ничего лучшего, решил просто подышать свежим воздухом. «Оно и приятно, — размышлял Дым, — и полезно. Врачи, во всяком случае, советуют…»
Дым уже начал было дышать — спокойно, размеренно, по всем правилам медицины, — но вдруг что-то сдавило ему дыхание. Даже посторонний наблюдатель сразу бы заметил, что с Дымом происходит неладное: он словно замер на месте и неотрывно смотрел в одну точку… Собственно говоря, это была не точка, а тучка, маленькая белая тучка на ясном весеннем небе.
Она была очень красива, эта Тучка, кудрявая и пушистая, в голубой небесной шали и ожерелье из солнечных лучей. Так что нечего удивляться, что Дым на нее загляделся.
Говорят, нет дыма без огня, и наш Дым вовсе не был исключением из общего правила. При виде Тучки он почувствовал в себе огонь и — устремился к ней.
— А вот и я! — выпалил Дым с бухты-барахты, примчавшись к Тучке и глядя на нее во все глаза. — Хотите со мной познакомиться? Тучка поморщилась.
— Вы что — пьяны? — спросила она. — Что вы ко мне пристаете?
Дым смутился.
— Я не пристаю, — пробормотал он. — И я вовсе не пьян. Просто… хотел… познакомиться.
У Дыма был очень растерянный вид, и это немножко успокоило Тучку.
— Поглядите на себя, на кого вы похожи, — сказала она. — Разве в таком виде представляются даме?
Дым послушно посмотрел на себя. Да, Тучка была права: грязный, растрепанный, весь в саже и копоти, Дым не производил благоприятного впечатления.
— Извините, — прошептал он. — Я только что со смены. У нас на заводе…
Вероятно, Дым все же сказал бы, что там было у них на заводе, но тут появился Ветер. Если бы он Просто появился! Нет, он сразу же бросился к Тучке, схватил ее довольно бесцеремонно и поволок. А Тучка прижалась к нему, словно только его и ждала все это время.
И тогда Дым начал таять. Он таял буквально на глазах, и если бы Тучка была повнимательней, она бы, конечно, это заметила.
Но она не была внимательной, эта белая Тучка. Она привыкла парить в небесах, и какое ей было дело до Дыма с его заводом, с его будничными заботами?.. Она прижималась к Ветру и уже совсем забыла о Дыме.
А Дым все таял и таял. И вот уже он исчез, как дым, — то есть, как и всякий другой дым исчез бы на его месте.
И только теперь Тучка о нем пожалела. Только теперь она почувствовала, что свежесть Ветра — еще не все, что он слишком резок и вообще у него ветер в голове.
Дым был другим. Он был серьезней и мягче, он смущался, робел, он хотел что-то рассказать Тучке о своем заводе… Теперь Тучка никогда не узнает, что он хотел ей рассказать.
От одной этой мысли можно было расплакаться. И Тучка заплакала. Она плакала горько и тяжело, плакала до тех пор, пока всю себя не выплакала.
Грому — что, Гром не боится Молнии. Правда, с глазу на глаз переговорить с ней у него все как-то не получается. Больно уж горяча эта Молния: как вспыхнет!
