– Но ты же даже не знаешь, где находится этот атом! То ли на мембране живой клетки какого-то существа Вселенной второго порядка, то ли в коре гнилого дерева, то ли в навозной куче водовозной клячи. Тебя не пугает вся твоя история, эмоции, о которых ты мне толковал, и все прочие ценности – эта ничтожная часть навозной кучи? Разве тебя это не пугает? – повторила она с насмешкой в голосе.
– Нет, Урания, нет. Во-первых, между нами, как ты сказала, непроходимый барьер времени, а во-вторых, есть нечто такое, что возвышает меня не только над этой «навозной кучей», куда входят наши Вселенные, но и над обитателями этой Вселенной второго порядка. Это мой разум. Разве недостаточно? Дело не в уровнях пространственного распределения, а в уровне развития! Ты думала испугать меня моим ничтожеством? Но разве величие определяется величиной? Я приведу тебе такой пример. Лет триста назад жил на Земле поэт, певец Владимир Высоцкий. Только специалист по истории может назвать имена правителей Земли того времени, а Высоцкого у нас до сих пор знает каждый школьник. Вот тебе величина и истинное величие. С одной стороны – огромная навозная куча, с другой – разум, интеллект, мужество.
«Может ли восприятие и понимание прекрасного быть лишено чувств? – думал Сергей. – Хотя, как сказать? Вполне возможно, что её восприятие прекрасного – это комплекс логических уравнений, совпадение логики математики и гармонии тела. Нам известно, что красота и целесообразность идут в своём развитии параллельно. Следовательно, если целесообразность описывается математической логикой, то и красота, идущая параллельно целесообразности, должна иметь своё математическое содержание. Допустим, что это так. Что дальше? Мы, – мысленно обратился он к своему воображаемому оппоненту, – пытаемся уяснить, имеют ли чувства некое математическое содержание. Если да, то, пытаясь понять, что такое чувства, Урания могла проанализировать их математическое содержание и их отражение, не будем уточнять, и тогда… тогда, испытывая интерес к этому вопросу, легко могла „заразиться“ ими в момент первого контакта и анализа моей психоструктуры. Это если чувства имеют какое-то математическое отражение. Но имеют ли они его? Вот в чем вопрос! Целесообразны ли чувства, эмоции? Это будет отправным пунктом нашего рассуждения. С одной стороны – да. Есть положительные эмоции, которые стимулируют работу мозга. Стоп! Стимулируют? Если они стимулируют работу мозга, следовательно, помогают решать задачи. А если так, то существует некая высшая логика чувств и эмоций. А ведь верно! Именно чувства помогают нам увидеть прекрасное. Ведь что такое любовь? Это видение и раскрытие прекрасного, того, что не увидишь простым взглядом. Хотя, говорят, любовь ослепляет, создаёт иллюзию. Однозначного ответа нет. То же самое ненависть. Усиливает ли она остроту восприятия, следовательно, его разрешающую возможность, или ослепляет? Трудно ответить! Недостаёт какого-то одного компонента… Обжигает ли огонь или согревает? Что за чушь? Стой! Стой! Какой же ещё компонент?»
«Ну-ну, продолжай. Я с интересом слушаю твои мысли».
«Урания!»
«Я! Мне интересно, найдёшь ли ты сам решение?»
Сергей задумался и вдруг закричал:
– Нашёл, Урания! Нашёл!
Спящий рядом в кресле Николай проснулся от крика и вскочил на ноги.
– Что случилось, Сергей? Мне показалось, что ты кричишь!
– Нет. Все в порядке. Спи!
«Так я прав?» – уже мысленно спросил он Уранию и снова в ответ услышал мелодичный смех.
«Все-таки я прав! Недостающий в моем анализе компонент – это сам разум. Чувства усиливают сильный разум, ослабляют слабый. Все становится на свои места. Любовь и ненависть могут ослепить только слабого. Вот почему сильный разум остаётся спокойным и в ненависти, и в любви. Я сказал „спокойным“. Это не совсем правильно. Скорее, сильный разумом умеет держать себя в руках, какие бы чувства он ни испытывал при этом. Он не рычит и не пускает слюни. Пойдём дальше! Чувства – это добавочный поток информации. Чем слабее мозг, тем ниже пропускная способность его каналов. Введение добавочной информации перегружает каналы, а перегрузка канала – неизбежный рост ошибок в принятии решений. Все верно. Там же, где каналы имеют большую пропускную способность, добавочная информация только помогает принять правильное решение. Если это так, то Урания, обладая неимоверно сильным интеллектом, должна испытывать чувства. Но тогда почему же она спрашивала меня, что это такое? Урания, ты подслушиваешь мои мысли?»
«Я же женщина, Сергей, а женщина – существо любопытное», – снова послышался смех.
«Коль тебе уже известно чувство юмора, – улыбнулся Сергей, – то я спокоен!»
«Все же ты не до конца решил задачу!»
«Да, в моей логике чего-то ещё не хватает, – признался Сергей, – но самого малого».
«Малое может стать большим, а большое – малым. Ты же сам это говорил!»
«Я? – удивился Сергей. – Не помню!»
«Ах, да! Ты не говорил!» – она опять чему-то весело рассмеялась.
Смех этот окончательно пресёк линию логических рассуждений. Перед глазами снова возник образ прекрасной и пленительной женщины, ощущалась её бархатистая тёплая кожа и какая-то непередаваемая свежесть.
«Наше восприятие реальности зависит от наших органов чувств. И если они говорят, что воспринимаемые ими ощущения – реальность, то тело наше… хранит о них воспоминания как о реальности, несмотря на то, что разум протестует и утверждает обратное».
«Вот ты и попался! – торжествующе прозвучал голос Урании. – Вели бы разум все мог!»
«У меня создаётся впечатление, прекрасная Урания, что теперь ты, знаешь о чувствах больше меня – человека».
«Так оно и есть!» – Урания снова засмеялась. На этот раз в её смехе было нечто такое, что заставило сердце Сергея сжаться от ощущения невосполнимой утраты.
«Ты правильно решил, что чувства усиливают разум. Но разум сам усиливает чувства. Разве ты те помнишь историю своего народа. Вспомни её. Совершили ли что-нибудь действительно великое в вашей истории аскеты? Люди, лишённые чувств и жизнелюбия. Разве что зло!»
«Почему? – заинтересовался Сергей. – Были случаи противоположного характера!»
«Они исключение, а не правило! – в голосе её слышалось глубокое убеждение. – Ты, – продолжала она, – не смешивай жизнелюбие и развращённость. Развращённость – это как раз и есть бедность чувств, так же, как и аскетизм. Аскет и развратник – родные братья. Их роднит ненормальность и одинаковая ненависть ко всему человечеству. Ты мне говорил, что насилие содержит в себе зародыш смерти. Это верно! И аскет, и развратник – оба они насильники, обоих объединяет страсть к насилию и над природой, и над себе подобными. Казалось, два противоположных полюса, но сколько в них общего! Они едины, едины в своём безобразии. Причём аскет хуже!»
