— Но предварительно я должна поговорить с Главным…
— Запрещено!
— Изверги! У вас нет сердца, у вас нет души!
Она колотила по аппарату, врач едва унял ее и вывел из кабинета.
Прошли сутки, психиатр ждал и слегка нервничал. Все же она пришла. На ее лице угадывалась надежда. Он сжалился, он взялся за аппарат, но она покачала головой и указала на него. Он занервничал сильнее: разговаривать с такой персоной, как Методист, ему еще не приходилось.
— В моей клинике проводится важный эксперимент, нужно кое о чем срочно сообщить Главному Организатору… Да, он разрешал лично. — Врач утер испарину на лбу. — Нет, государственных секретов не будет… Хорошо, жду…
Краем глаза он следил, как мелко подрагивают ее руки Она то и дело притрагивалась к животу.
— Разум всесилен! — встрепенулся психиатр. — Я возглавляю клинику, здесь будут роды… Нужно поговорить с Главным… Но обстоятельства чрезвычайные, я могу доложить только ему лично… А когда?.. А связаться с ним никак нельзя?.. Передать?.. Видите ли, пациентки ведут себя… Хорошо, я изложу письменно… Передайте, что Мария из десятого — он знает ее лично… Понял-понял… Виноват… Разум востор…
Ее руки массировали живот, она закусила губу до крови, слезы скатывались к уголкам рта.
— Схватки?
— Рано… Пройдет. Где он? — Мария слизнула с губы кровь.
— Отбыл в творческое уединение, местонахождение засекречено. Чем он тебе поможет? Чего ты добиваешься?
— Не отбирай его у меня, — она униженно тронула его руку. — Ты же добрый, ты понимаешь… Я сбегу и спрячусь после родов…
— Зачем он тебе? Через год уже будет видно, что он ненормальный.
— Ну и что?! Пусть! Бедненький должен иметь мать, — разве тебе не жалко его?
— А кто будет добывать через двадцать лет молибден? Ты забыла главную цель.
— Не-ет, — хищно улыбнулась она. — Вы его не получите. Он не будет добывать молибден! Я не отдам его никому! И если вы тронете, то Александр уничтожит всех вас, он отомстит…
— Кто такой Александр?
— Только тронь, тогда узнаешь, — отступала она к двери. — Он отправит тебя самого в рудники. Только попробуй…
Она вышла, врач включил селектор.
— Сестра? Присматривайте за Марией. На всякий случай приготовьте хинин, будем провоцировать досрочные…
Мария немного полежала, потом подошла к окну и подергала решетку. Она попробовала оторвать коротенький плинтус у шкафа, но сил недоставало. Тогда она решила разбежаться от окна и удариться животом в дверь, но ребенок в страшно, предчувствии разбушевался, и она снова легл. А что, если упросить Эльзу, поясом от халата? Не согласится… Но она все же поднялась и пошла к Эльзе.
Из палаты стремительно вышла сестра и развернула Марию.
— Туда нельзя — инфекция! Что-то с ребенком. Иди к себе!
Сестра махнула кому-то и вновь вошла к Эльзе. Мария услышала плач малыша и стоны Эльзы.
— Он же голоден, дайте покормить! Отойди, гадина! Не подпущу!
Два увальня-санитара оттеснили Марию и распахнули дверь. Эльза завизжала, ребенок зашелся в кашле.
— Давай шприц-пистолет! — командовала сестра. — Да не этот! Который для психов!
— Не подходи, убью!
— Ну что вы встали?! — ругалась сестра. — По моей команде — раз, два…
Мария прошла мимо распахнутой двери и завернула за угол. Вестибюль был пуст в этот предвечерний час. Она нажала кнопку лифта, дверцы раздвинулись. Последним был семнадцатый этаж. От стремительного движения ее затошнило, она испугалась, что сейчас схватит и ей не успеть. Ранка на закушенной губе кровоточила. Лифт остановился, она вышла в небольшой холл. Стекла были толстыми, она поискала, чем можно ударить. Ткнула кулаком — бесполезно. С высоты виделся багряный край неба, студеный свет его был полон холодом ледников.
Мария отыскала выход на пожарную лестницу, но марши, уходящие вниз, примыкали друг к другу почти без зазоров, в сквозную щель даже не видно было дна этого здания. Зато лестница уходила наверх, на крышу, и выходной люк туда был предусмотрительно не задраен, потому что, по мысли пожарных, спасение в случае чего можно было искать и на крыше…
Как же холодно и ветрено наверху!
Мария подошла к ограждению, за которым небольшой приступок кровли оставлял еще шанс для зыбкого балансирования. Но сам оградительный парапет был невысок, и Мария, поддерживая нестерпимо напрягшийся живот, затравленно посмотрела на ставший темно-сизым тревожный окоем небес, поглотивший солнце. И такая вселенская, мучительно-тяжкая тоска сместила сердце к горлу, что от животного испуга Мария рывком бросилась через барьерчик, и огромный ком человеческой боли и страдания взорвался криком над мертвенно-серым скопищем зданий.
И стало темно.
Олег Чарушников
НА “ОЛИМПЕ” ВСЕ СПОКОЙНО
В повествовании действуют, появляются и упоминаются:
Зевс (тучегонитель, громовержец и пр.) — директор завода “Олимп”, не хозяйственник, бог.
Дамокл — фрезеровщик цеха мраморных изделий. Регулярно перевыполняет сменно-суточные задания.
Геракл — кандидат в боги 3-й категории. Очень сильный руководитель.
Цербер — стрелок военизированной охраны. Проявляет тройную бдительность.
Дионис — бог-референт.
Ахилл (быстроногий) — герой. Постоянно входит в курс дел.
Сизиф — грузчик. По душевным склонностям — несун-рецидивист.
Гермес — бог по особым поручениям, ведает на “Олимпе” снабжением и комплектацией.
Мидас — сменный мастер тарного цеха. Крайне выдержанный древний грек.
Фемида — заведующая лабораторией, председатель товарищеского суда. Строгая женщина с весами. Не курит фимиам никому.
Аполлон — бывший руководитель заводской художественной самодеятельности “Олимпа”, ныне на пенсии. Не появляется.
Пенелопа — завсектором НТК, женщина порядочная и верная.
Одиссей — инженер по внесению корректировок. Тоже хороший человек.
Директор клуба им. Аполлона — рыбак; ходит в маске, кажется, пишет…
Агамемнон — главный конструктор “Олимпа”, руководитель-тиран.
Телемак — лаборант ИТК.
Редактор — глава многотиражной газеты “Боги жаждут”. Автор многих славных гекзаметров о передовых методах труда.
