Ван Гун проиграл в кости больше семидесяти дяо. Пытаясь собрать необходимую сумму, он продал все, что мог, из имущества, но нескольких дяо все равно не хватало. Зная характер Ван Гуна, никто из друзей не рисковал давать ему в долг. Прикидывая, где бы раздобыть денег, Ван вспомнил о Цяо.
Придя в Минчжоу, он стал расспрашивать о студенте и не без труда нашел его дом. На стук в окно никто не откликнулся. Ван Гун стал звать Цяо, решив, что тот где-нибудь неподалеку. Старик-сосед вышел на шум и поинтересовался, что нужно Ван Гуну.
— Понятия не имею о том, куда мог деться господин Цяо, — сказал старик. — Позапрошлым вечером он вышел из дому и с тех пор не возвращался. Я уже начинаю беспокоиться, не случилось ли с ним чего-нибудь?
Крайне озадаченный, Ван Гун предложил войти в жилище студента. Сосед стал было отнекиваться, однако Ван говорил столь убедительно, что старика самого разобрало любопытство.
Ворота были незаперты, дом пуст, очаг давно остыл. Ван Гун со стариком собрались уходить, как вдруг на постели Цяо заметили узелок, перепачканный желтой глиной.
Внутри находилась деревянная кукла-студент, раскрашенная так искусно, что казалась живым Цяо. Кукла по величине не превышала тех, которыми играют дети, хотя из-за странного выражения лица вряд ли могла быть детской игрушкой. Нелепую смесь ужаса и удовлетворения придал лицу мастер — веки полуприкрыты, глаза закатились, рот расплылся в гримасе, похожей на довольную улыбку и судорогу одновременно.
Руки студент держал на уровне груди, словно сжимая некий предмет округлой формы. Приглядевшись внимательней, можно было различить какое-то поблескивание.
Вздрогнув, Ван Гун выпустил куклу. Та с глухим стуком ударилась о пол. Послышался слабый звон, какой бывает, когда разбивается стеклянный пузырек.
Старик бросился прочь, Ван Гун — за ним. Ночь он провел у старика-соседа. Оба не сомкнули глаз: из дома студента до них доносились голоса, смех, невнятные причитания.
Наутро Ван Гун поспешил к себе, а старик отправился на гору Сыминшань, в обитель даоса Чжан Чжуна, имевшего обыкновение ходить в железной шапке.
Выслушав старика, Чжан Чжун подарил ему мухобойку, исписанную заклинаниями, которую велел прибить у входа в дом студента.
Старик так и сделал. Ночные голоса больше его не тревожили.
Отдал ли Ван Гун свой долг — неизвестно. Говорят, ему опротивела мирская жизнь, и он, сделавшись монахом-отшельником, удалился в горы. Правда, его страсть к обильным пиршествам не иссякла, но ведь учил же Лао-Цзы, что “мудрец заботится о желудке, а не о глазах: он берет необходимое и отбрасывает лишнее”. С этим трудно не согласиться.
Владимир Першанин
Остров за Синей Стеной
Остров — нагромождение темных ломаных камней — вырастал из тумана. Тяжелая пелена висела над водой, клочьями поднимаясь к вершинам утесов, и камень непрерывно слезился сбегающей к подножию влагой. Океан огромной колышущейся массой бился о берег.
Остров стоял на пути двух течений. Одно, холодное, берущее начало у арктической шапки, несло к горячим морям огромные айсберги и подтаявшие обломки мелких льдин. Встречный поток, нагретый далеким тропическим солнцем, тащил стволы диковинных чешуйчатых деревьев с пышными кронами и пучки водорослей. Мощные струи двух невидимых рек, поделив остров, неслись каждый в своем направлении, а там, где они сталкивались, кипели гигантские водовороты, покрытые грязно-желтой пеной.
Пустынным и страшным был в этих краях океан. Осенний ветер, легко переходящий в ураган, вздымал многометровые валы, и бесконечные дожди секли ржавые скалы. Зимой камень обрастал льдом, и вереницу дождя сменяли снежные бураны. Хорошо было летом, после короткой холодной весны. Лишайник на утесах наливался сочной зеленью, ночи становились короткими, а солнце почти не уходило за дальние скалы. Нагретый камень словно дышал теплом, и к нему было так приятно прижаться щекой.
Горбатый Мун шел рядом с охотником Хэнком. Светловолосый, с тяжелыми покатыми плечами, Хэнк выделялся среди других инчей не только цветом волос, но и мощным мускулистым телом. Одетый в кожаную куртку, он шагал, рассеянно слушая Муна. Остальные инчи, в длиннополых плащах из морской травы, невольно подделывались под его неторопливый уверенный шаг. Сегодня была их очередь работать на строительстве Синей Стены. Горбатый Мун ходил уже третий день подряд, зарабатывая себе свободную неделю.
Хэнк впервые пригласил его на охоту. Говорящие Истину, хоть и неохотно, но разрешили Муну пойти с ним. После смерти своего постоянного напарника Тиуна Хэнк почти год охотился один. Он нуждался в помощнике, и некоторые инчи из воинского отряда были не против стать его напарниками. Но Хэнк им отказывал и совсем неожиданно предложил сходить на охоту Горбатому Муну, который не был даже воином.
Мун не слишком надеялся, что из него выйдет хороший помощник Хэнку, но заранее радовался хотя бы тому, что проведет несколько дней в горах, вдалеке от поселка, от барака, где его семья занимала клетушку без окон, и от вечной утренней похлебки из разварившегося пресного митая, которой кормили перед выходом на поля или на строительство Синей Стены. А если повезет и они убьют козу, то Хэнк, может быть, угостит его жирным супом. А еще он попросит у Хэнка для жены белый козий хвостик, которым так удобно наносить румяна.
Сегодня ими командовал Крикливый Гавк. Работа по возведению Синей Стены была однообразной и тяжелой. Инчи доставляли с берега камни, заваливали проходы между рифами, поднимая все выше и выше каменную насыпь, преграждая путь к острову чужакам. Стену начали строить давно, после войны за Воссоединение. Тогда во главе инчей стали Говорящие Истину. Стена была единственным способом спасти остатки племени.
Враждебен был мир, окружающий остров. Далеко на юге, где солнце горячее, как сковорода, земля превратилась от жары в песок. Там, в глубоких норах, жили черные люди. Они ели червей, крыс и ненавидели дневной свет. Жуткая судьба ждала инча, попавшего к ним.
На северной земле, среди льдов, обитали в тесных шалашах из меховых шкур дикари. Хорошие мореходы, они доплывали по бурному океану до острова, а увидев лодку инчей, забрасывали ее тяжелыми гарпунами, не щадя ни женщин, ни детей. Так рассказывали Говорящие Истину.
Хэнк и Мун работали в паре. Время близилось к полудню, и, наверное, из поселка уже несли котел с горячей похлебкой. Муну хотелось, чтобы эта похлебка была ячменной. Но ячменя мало. Из него варят пиво для Говорящих Истину и воинского отряда. Говорящим Истину оно прибавляет остроты ума, а воинам храбрости. Муну не требуется ни того, ни другого. Главное для него — быть хорошим работником и слушаться Говорящих.
