Мидас все понял. Его способность превращать все вокруг в золото проявлялась лишь в минуты злости и досады. В спокойном состоянии ни удар кулаком, ни пинок ногой результатов не давали. Наступали новые времена…
Первым делом мастер поспешил в БРИЗ.
— Открытие века! — воскликнул он, появляясь в дверях, эффектно, как бог из персональной машины. — Теперь все пойдет по-другому!
— Бывает, — безучастно сказала завбюро, полная нимфа в очках. — Заявку, конечно, не принесли? Без нее к рассмотрению не принимаем…
Мидас выскочил в коридор, на подоконнике набросал заявку.
— Перепишите на бланк. Иначе не принимаем к рассмотрению.
Мидас переписал на бланк.
— “Чтобы всем стало лучше”, — меланхолично прочла нимфа. — Это что, заголовок? Перепишите по образцу, гражданин. Иначе…
— Не принимаем к рассмотрению?
— Именно. И посерьезнее, посерьезнее! Заявка — не стихи!
Сидя на подоконнике, Мидас тщательно изучил образец. Затем каллиграфически вывел на бланке:
“Заявка на предполагаемое изобретение. Название: превращение отдельно взятых предметов промышленного назначения и домашнего обихода в золото (аурум) путем нанесения равномерных ударов передней, а равно задней конечностью по поверхности превращаемого предмета под линейным углом 90–120 градусов с интенсивностью 1–3 удара в минуту”.
— Так еще куда ни шло, — нехотя согласилась нимфа. — А где же схема техпроцесса? Расчет экономического эффекта? Ссылка на первоисточники? Вы что нам подсовываете, гражданин?
— Изобретение… — прошептал сменный мастер. — Я хотел, чтобы всем стало лучше…
— Кому-то лучше, а нам чтобы хуже, да? Возиться с вашим делом кому придется? Нам! Брали бы пример с ОГК: все рассчитано, вычерчено, не рацпредложение — конфетка! Ладно уж, на первый раз… Рас-, смотрим, уговорили…
— Когда? — просиял изобретатель.
— Через полгодика, думаю, в самый раз. Где-нибудь так в середине греческих календ. Прощайте, изобретатель!..
И вот теперь Мидас стоял в кабинете громовержца, пряча руки за спину, чтобы ненароком не сорваться. Нервный тик сотрясал некогда спокойнейшее лицо мастера. Он решил идти до конца…
Беседовать с директором “Олимпа” было, по всему, очень интересно. Это напоминало игру “Угадай-ка!” Когда Зевс еще только начинал фразу, надо было догадаться, чем она закончится. В “угадайку” частенько игрывали работники завода на совещаниях и планерках. Если тучегонитель говорил о достижениях “Олимпа” и вдруг делал небольшую паузу, следовало ожидать слова “однако”. И Зевс покорно говорил:
— Однако, товарищи…
И далее шла проверенная цепочка: “было уделено мало внимания вопросам…”, “вскрытые недостатки стали предметом…”, а в конце непременно: “подчеркнута необходимость принять действенные…”.
— Мы… — говорил Зевс, и автоматически включившийся в игру Мидас легко догадывался: “…должны всемерно повышать то-то и то-то”.
— Вместе с тем… — начинал директор, и мастер мысленно продолжал: “…у нас, к сожалению, еще встречаются отдельные факты, когда…”.
Мидас играл в “Угадайку” минут пятнадцать. Воспользовавшись паузой после слов “наряду с вышеуказанным, следует…”, он не стал дожидаться выражения “…отметить, что еще явно не достаточно”, вмешался и нарушил правила игры.
— Все равно не понимаю, — упрямо проговорил сменный мастер. — Не дело это, золотом разбрасываться.
Зевс поперхнулся на слове “отметить”. Глаза его медленно принимали осмысленное выражение.
— Вы… — начал он (про себя Мидас машинально закончил: “дальше своей колокольни не видите, а суетесь!” Но он ошибся).
— Вы, — сказал тучегонитель, — абсолютно правы. Да, правы. В принципе. Золотом разбрасываться нельзя. Это не мусор.
— Вот-вот, — обрадовался Мидас. — Надо использовать открытие. А они рогатки ставят… Бесхозяйственность!
— Э-э-э, — прищурился директор “Олимпа”. — Не совсем так. К бесхозяйственности нас толкаете как раз вы!
— Я?!
— Да, вы, дорогой товарищ.
И Зевс в пять минут растолковал сменному мастеру систему заводского планирования.
— Существуют три основные системы. Выпуск продукции можно планировать в штуках, в деньгах и, наконец, по весу. Не дергайтесь, это очень интересно… Помните, мы выпускали бюстики Гомера?
— Как же не помнить. Весь завод был завален сверху донизу.
— Добавлю: и торговая сеть тоже… Но не в том суть. Тогда нам планировали по количеству — чем больше, тем нам лучше. Мы и старались. Шутка ли, двести тысяч Гомеров — годовая программа!
Мидас нетерпеливо пошевелился.
— Не спешите, — сухо заметил тучегонитель. — Затем нас перевели на другую систему. Главное теперь- выпуск в тоннах. Вес! Мы, понятно, переключились на производство двухметровых Афродит с веслом (два центнера!). Бюстики не годятся: вес чепуховый. Доходит?
— Понемногу…
— Я в вас не сомневался… А теперь, когда все отлажено и завод перекрывает показатели, приходите вы и требуете… Чего вы, собственно, требуете? Превращать статуи в золотые?
— Н-ну, хотя бы… Золото ведь. Ценность! Выгодно…
— Абсолютно правильно! Страшно выгодно! Но только когда?..
— Всегда!
— Не всегда, а только лишь в том случае, если нам станут планировать по стоимости! Тогда не из золота — из брильянтов Афродит будем делать! На шеи диадемы вешать! Чем дороже, тем лучше. Вот тогда ваше изобретение пригодится весьма и весьма. Тогда и приходите.
А сейчас не время еще. Нечего здесь воду мутить.
— Но ведь золото тяжелое! — в отчаянии закричал Мидас. — Давайте сейчас внедрим!
— С ума вы сошли! — испугался громовержец. — Сейчас, когда нам спущены строжайшие инструкции по экономии драгоценных и цветных металлов! Не дай бог, что вы! Эй, чего молчите?..
Мидас не отвечал. Закрыв глаза, он лежал в кресле для посетителей, находясь в глубоком забытьи. Зевс срочно вызвал бога-референта. Дионис ни на минуту не терял своей бодрости.
— В обмороке? Хозяйственный механизм — не для слабых духом… Да пошлите вы его в баню! Позвонить?
— Пожалуй, — согласился тучегонитель. — Скажи, пусть по полной программе примут. Ишь, как позеленел… А ведь кремень был, не грек!
…Третий день стоял Мидас под душем “шарко” в “бане” загородной дачи для олимповского руководства. Золотистые струйки воды стекали с его тела, и вместе с ними незаметно уходил чудесный дар делать золотым все вокруг, наступали спокойствие, безмятежность, усталое безразличие…