Я смотрю за ограждение. В расстоянии нескольких этажей ниже нас находится река. Фонтаном вода ударяет о стену подо мной и разлетается брызгами. Слева от меня поток спокойнее, но справа вода сражается с камнями.
— Бездна напоминает нам, что есть большая разница между храбростью и идиотизмом! — выкрикивает Четыре. — Смельчак, который спрыгнет с этого выступа, найдет только свой конец. Это случалось раньше и случится в будущем. Вы предупреждены.
— Это невероятно, — говорит Кристина, когда мы отходим от перил.
— Невероятно — не то слово — соглашаюсь я.
Четыре ведет группу инициируемых через Яму к зияющей в стене дыре.
Проход хорошо освещен, так что я вижу, куда мы идем: в столовую, полную людей, в которой я слышу стук приборов.
Когда мы входим, Бесстрашные встают.
Они аплодируют.
Они топают ногами.
Они кричат.
Шум окружает меня, заполняет меня.
Кристина улыбается, спустя секунду улыбаюсь и я.
Мы осматриваем свободные места. Мы с Кристиной находим практически пустой стол около стены, и тогда я осознаю, что сажусь между Кристиной и Четыре.
Посередине стола большое блюдо с едой, названия которой я не знаю: круглые куски мяса, расположенные между круглых кусков хлеба.
Я отщипываю от одного из них, не зная, как это есть.
Четыре толкает меня локтем.
— Это говядина, — говорит он. — Намажь ее этим.
Он передает мне маленькую тарелку, наполненную красным соусом.
— Ты никогда раньше не ела гамбургер? — спрашивает Кристина, ее глаза становятся большими от удивления.
— Нет, — говорю я. — Это так называется?
— Стиффы едят пищу попроще, — говорит Четыре, кивая Кристине.
— Почему? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Несдержанность считается потворством собственным слабостям и излишеством.
Она самодовольно улыбается.
— Неудивительно, что ты ушла.
— Да, — говорю я, закатывая глаза. — Это было именно из-за еды.
Уголки губ Четыре приподнимаются.
Двери кафетерия открываются, и комната погружается в тишину.
Я оглядываюсь через плечо.
Входит молодой человек, и становится так тихо, что я могу услышать его шаги.
Его лицо проколото во стольких местах, что я сбиваюсь со счета, его волосы длинные, темные и сальные.
Но не это заставляет его выгладить грозно, а холодность в его глазах, осматривающих комнату.
— Кто это? — шепчет Кристина.
— Это Эрик, — говорит Четыре. — Он лидер Бесстрашных.
— Серьезно? Но он так молод.
Четыре кидает на нее тяжелый взгляд.
— Возраст здесь не имеет значения.
Я знаю, что она собирается спросить то же, что и я: «Что тогда имеет?» Но Эрик заканчивает осматривать комнату и идет к столу. К нашему столу. Подойдя, он усаживается на стул возле Четыре. Он не здоровается, и мы тоже.
— Ну что, не собираешься представить меня? — спрашивает он, кивком указывая на меня и Кристину.
— Это Кристина и Трис, — отвечает Четыре.
— Ох, Стифф, — говорит Эрик, ухмыляясь мне. Его улыбка растягивает губы, и дыра от пирсинга становится более широкой. Я вздрагиваю. — Посмотрим, сколько ты продержишься.
Я хочу сказать что-нибудь… возможно, уверить его, что я буду тут до конца… но мне не хватает слов. Я не понимаю почему, но я не хочу, чтобы Эрик смотрел на меня и дальше. Я хочу, чтобы он больше вообще никогда на меня не смотрел.
Он постукивает пальцем по столу. Его суставы более кривые в тех местах, где они, вероятно, были сломаны, как если бы он ударил по чему-то очень твердому.
— Чем ты занимался в последнее время, Четыре? — спрашивает он.
Четыре пожимает плечами.
— Ничем, на самом деле, — говорит он.
Они друзья? Мои глаза мечутся между Эриком и Четыре.
Эрик расспрашивает Четыре… можно решить, что они друзья, но по тому, как Четыре сидит, напряженный, словно выгнутая проволока, можно сделать вывод, что они являются друг другу кем-то еще.
Может быть, соперниками. Но как такое может возможно, если Эрик — лидер, а Четыре — нет?
— Макс рассказывал мне, что хотел встретиться с тобой, а ты не появился, — говорит Эрик. — Он спросил об этом, чтобы узнать, что с тобой происходит.
Четыре смотрит на Эрика в течение нескольких секунд, прежде чем сказать:
— Передай ему, что я доволен позицией, которую сейчас занимаю.
— Значит, он хочет предложить тебе работу?
Кольцо в брови Эрика отражает свет.
Быть может, Эрик воспринимает Четыре как потенциальную угрозу для своего положения? Отец говорил, что те, кто жаждут власти и получают ее, живут в постоянном страхе ее потерять. Поэтому мы должны давать власть тем, кто ее не желает.
— Похоже на то, — отвечает Четыре.
— И ты не заинтересован в этом?
— Я не был заинтересован в этом в течение двух лет.
— Ну, — говорит Эрик, — будем надеяться, что ты получил то, что хотел.
Он хлопает Четыре по плечу… слишком сильно, и встает.
Когда он уходит, я сразу же расслабляюсь. Я и не заметила, как прямо сидела.
— Вы двое… друзья? — спрашиваю я, не в силах сдерживать свое любопытство.
— Мы были в одной группе инициированных. Он перевелся из Эрудиции.
Все мысли об осторожности с Четыре вылетают у меня из головы.
— Ты тоже перевелся?
— Я думал, проблемы только с Искренними, задающими так много вопросов, — холодно говорит он. — Теперь они есть и со Стиффами?
— Должно быть, дело в том, что ты выглядишь таким простым, — говорю я прямо. — Ну, ты понимаешь.
В меня словно гвозди воткнули. Он смотрит на меня, но я не отвожу взгляд. Он, конечно, не тот пес, но здесь работают те же правила: отвести глаза — сдаться. Смотреть — вызов.
Это мой выбор.
Кровь приливает к моим щекам. Что случится, когда это напряжение уйдет?
Но он просто говорит:
— Осторожнее, Трис.
Мой желудок опускается, словно я только что проглотила камень.
Бесстрашный с другого стола окликает Четыре, и я поворачиваюсь к Кристине.
Она приподнимает брови.
— Что? — спрашиваю я.
— У меня есть теория.
— И какая же?
Она берет свой гамбургер, улыбается и говорит:
— Что ты ищешь смерти.
Четыре без слов исчезает после ужина. А Эрик ведет нас по множеству коридоров, не сообщая, куда именно.
Не знаю, почему лидер Бесстрашных ответственен за группу инициированных, может быть, это только сегодня.
В конце каждого коридора синяя лампа, но в пространстве между ними темно, и мне приходится быть очень осторожной, чтобы не споткнуться на неровной поверхности.
