— Ты узнаешь меня по сетке для волос, — ответила я.
Факультативным курсом для физического развития у меня было «мастерское фехтование» (оно шло четвертым уроком). «Мастерское» относилось скорее не к моему умению фехтовать, но к тому, что я отходила два предыдущих года. Само по себе оно казалось довольно смешным. Даже несмотря на все мое «мастерство», если бы я вдруг оказалась в смертельной опасности, я не прибегла бы к фехтовальным премудростям. Я бы использовала огнестрельное оружие.
Я фехтовала в паре со Скарлет; мы двигались одинаково неуклюже, хотя ей очень шел фехтовальный костюм. Единственное, на что мы были способны — она вставала в серию правдоподобных нападающих позиций, а я быстро принимала соответствующие оборонительные позы. Я уверена, что мистер Жарр, учитель фехтования, видел нас насквозь, но ему было плевать. Мы входили в число учеников, и это значило, что у него будет работа.
После разминки, которая включала в себя несколько выпадов и растяжку, мы разбились на пары.
Скарлет и я фехтовали (если это можно так назвать) и болтали (большую часть времени).
— Сегодня пятница, а это значит, что нам надо сегодня пригласить Вина, — напомнила она.
Я заворчала:
— Ну, серьезно, пригласи его сама. Я приду, но…
Скарлет нанесла мне легкий удар рапирой в плечо.
— Туше! — провозгласила я, больше для мистера Жарра, и отошла на пару шагов назад.
— Если ты там будешь, наша встреча не будет выглядеть как свидание. Подойди к нам за пять минут до конца ланча, — сказала она. — И Аня, дорогая, сними сетку с волос.
— Очень смешно, — сказала я и уколола ее рапирой в бедро.
— Ой, — вскрикнула она, — то есть я хотела сказать — туше!
Сегодня был последний день моего дежурства в столовой, и могу сказать без ложной скромности, что я стала хорошо делать свою работу. Я наловчилась собирать несколько подносов без того, чтобы их содержимое попадало на волосы и на халат, и я знала, как обслужить столик Гейбла с саркастической улыбкой в стиле «вы все сейчас получите».
После того как я взяла поднос Гейбла, он сказал:
— Надеюсь, ты выучила урок.
— О да, — ответила я. — И большое тебе спасибо, что меня научил.
Я с силой опустила поднос в тележку, так что брызги от остатков обеда (молотый тофу на лепешке, политый таинственным красным соусом — «Наслаждение Азии»?) попали ему на лицо.
— Прости, — сказала я и укатила свою тележку до того, как он успел ответить.
Я выложила подносы на конвейер, и главный повар разрешила мне поесть. «Ты хорошо поработала, Аня», — сказала она. Конечно, это было всего лишь дежурство по кухне, но мне было приятно при мысли, что я хорошо сделала свою работу. Папа говорил, что если уж пришлось что-то делать, надо делать это достойно.
Скарлет была за одним столом с Вином и своими друзьями из театрального кружка. Я села рядом с ней и произнесла свою реплику:
— Так мы идем сегодня в «Маленький Египет»?
— А что такое «Маленький Египет?» — отреагировал Вин так, как и должен был.
— Да так, глупости, — ответила Скарлет. — Это ночной клуб, который открылся в северной части заброшенного музея Метрополитен на Пятой авеню. Там когда-то хранились экспонаты из Древнего Египта, поэтому он и называется «Маленький Египет».
Подобного рода ночные клубы возникали на месте всяких покинутых зданий по всему городу — скромный, но стабильный доход правительства, особенно ценный в условиях непрекращающегося финансового кризиса.
— Он старомодный, но довольно забавный, если ты там еще не был, и, я не знаю, j'adore le discotheque![5] (Вы помните, что Вин и Скарлет вместе изучали французский.)
Я сказала свою реплику:
— Можешь пойти с нами, если хочешь.
— Я не очень люблю ходить по ночным клубам, — колебался Вин.
На случай возражения мы со Скарлет уже подготовили ответ.
— Что, в Олбани так много ночных клубов? — поддразнила его Скарлет.
Он улыбнулся:
— Ну, мы порой устраивали гонки на тележках с сеном.
— Звучит заманчиво, — кокетливо сказала Скарлет с некоторой долей сарказма.
— Что, в Нью-Йорке вы часто гоняете на тележках?
Скарлет рассмеялась. Похоже, она нашла с Вином общий язык.
Мы договорились встретиться сегодня вечером в восемь часов у меня дома, так как он был ближе всего к клубу.
Вернувшись из школы, я первым делом пошла в комнату Лео, но его не было дома. Я твердила себе, что не надо беспокоиться, что, возможно, его отсутствию можно было найти вполне невинное объяснение. Зайдя в комнату бабушки, я увидела, что она спит, а Имоджин сидит в кожаном кресле с подголовником, стоящем у кровати. Когда-то в нем всегда сидел папа. В вазе на подоконнике были свежие розовые гвоздики — у бабушки был посетитель.
Я помахала Имоджин. Она приложила палец к губам: мне следовало вести себя как можно тише. Имоджин была сиделкой бабушки с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, и порой она забывала, что я не маленькая девочка, которая может топотать в комнате, где спит бабушка (и никогда такой не была). Я кивнула и поманила Имоджин в коридор. Положив распахнутую книгу корешком вверх на бордовый подлокотник, она поднялась и неслышно закрыла за собой дверь. Я спросила ее, не знает ли она, где сейчас Лео.
— Он ушел вместе с родственником, — проинформировала меня Имоджин. — Галя сказала, что все будет в порядке.
— Они говорили, куда собирались пойти?
— Прости, Анни. Честно говоря, я не обратила внимание. У Гали был тяжелый день. (Она покачала головой.) Может быть, поплавать? Нет, в этом нет никакого смысла (нахмурилась). Но, клянусь, упоминалось что-то, связанное с плаванием.
Конечно же. Бассейн.
— Мне надо было попытаться остановить Лео?
— Нет, — ответила я. По правде говоря, следить за моим братом не входило в ее обязанности — это было мое дело. Обязанность эта была еще более трудной, так как я должна была делать вид, что я вовсе за ним не слежу, чтобы щадить его чувства. А еще надо было ходить в школу. Я поблагодарила Имоджин, и она отправилась назад в комнату, читать книгу, сидя в папином кресле.
Я уже была готова пройти пешком через полгорода в поисках Лео, когда он вошел в дверь. Он был весь красный и тяжело дышал.
— Ой, я хотел прийти раньше, не хотел волновать тебя, Анни.
— Слишком поздно, — ответила я.
Лео обнял меня. Его одежда была влажной от пота, и я оттолкнула его:
— От тебя плохо пахнет.
Он, наоборот, обнял меня еще крепче. Это была такая игра. Я знала, что он не отпустит меня, пока я не скажу, что люблю его.
