- Чёрт, - сказал Гусаров, ибо не нашёлся, что сказать.
Перед ним был тот самый легендарный Рычаг, при помощи которого сиракузский математик и геометр хвалился перевернуть самою Землю. Легендарный, невообразимый, умозрительный, невероятный, мифический, невозможный, ирреальный.
- Give me a place to stand and I will move the earth, - прошептал Гусаров, - Дайте мне точку опоры и я поверну Землю. Da mihi ubi consistam, et movebo terram.
Ему захотелось не мешкая испытать на практике утверждение античного гения. Вопреки доводам рассудка держаться подальше от сомнительного дара всемогущества и злободневному предостережению неведомого создателя артефакта. У Гусарова было всё, что требовалось для осуществления эксперимента: точка опоры (одна) и преобразователь мускульной силы в механическую (один). Рычаг соблазнял его доступностью безграничной власти над бытием и божественными всесилием. Гусаров отбросил прочь сомнения и перестал сопротивляться настойчивому зову Рычага. Он хочет, нет, он попросту обязан взяться за эту растреклятую, магнетически притягивающую рукоять, и рвануть на себя.
Острая боль в лодыжке выбила его из гипнотического транса.
- Ай! - вскрикнул Гусаров, дёргая ногой.
Муравей, покинувший строй, чтобы его укусить, резво попятился задом к застывшим в боевых порядках собратьям.
- Ай! - обиженно повторил Гусаров, растирая укушенную щиколотку.
Муравей вопросительно шевельнул усиками антенн.
- Понял, понял, не дурак, - сказал Гусаров, - отчаливаю. Однако, брат, скажи на милость, как мне выбраться из вашей заколдованной глуши?
Муравей поворотился. От ближайшего к нему муравейника светляками была выложена дорожка, ведущая к лесу, и там, где она обрывалась, брала начало просека. Гусаров, не оглядываясь, кинулся вон с поляны, а когда оглянулся, за его спиной вставала непроходимая чаща, словно и не было никакой просеки в помине. Он выбежал к реке, почти в том самом месте, откуда началось его лесное приключение, и лес позади него сомкнулся, и затвердел колючей непролазной стеной, а впереди была знакомая тропинка, склон холма, плотина, недоверчивый бобр, медведь с подаренным прибором ночного видения, собирающий по ночам малину, пряничный домик со всеми удобствами, колодец с таинственной рыбой в глубине и щедро оплачиваемая служба.
Гусаров расправил плечи и уверенной походкой зашагал по склону вниз, к плотине...
Вы спросите — как погибла «грандиозная», «колоссальная», «титаническая», «эпохальная», «достославная» цивилизация зомби? То, что это была по-настоящему организованная культура, со своими вождями и подданными, со своими государствами и племенными объединениями, со своей внутренней и внешней политикой, войнами, экономикой, наукой и промышленностью, образованием и письменностью — сомневаться не приходится. Тому есть множество фактов, неоспоримо подтверждающих существование подлинной зомболизации: от величественных развалин, обломков механизмов неясного предназначения, нерасшифрованных граффити и обрывков печатной продукции, до многочисленных мемуаров обратно обращённых, пытавшихся по горячим следам запечатлеть на бумаге угасающие воспоминания преждепамяти.
Отвечаю. Так же как и началась. От укуса. Пожалуй, это единственная, не требующая специальных доказательств истина, потому что в остальном, касательном человечества до его практически тотальной гибели в результате охватившей планету пандемии мы вынуждены балансировать на зыбкой почве догадок и теоретических реконструкций, мало что дающих в понимании конкретных реалий жизни людей «до» катастрофической пертурбации и глобального катаклизма. Всё, что нам доподлинно известно, что в период «до» человеческая цивилизация находилась в стадии подъёма и несомненно процветала. Отрывочные сведения дают нам следующую картину: численность людей на момент начала пандемии достигала восьми с четвертью миллиардов единиц, развитая индустрия позволяла им не только обустроить собственную планету, но и приступить к освоению ближайших к Земле планет, в первую очередь, конечно Луны, а вслед за естественным спутником Земли и Марса, как перспективной, в недалёком будущем, колонии и второго дома разрастающегося рода людского. Природа постигшего людей несчастья нам неизвестна. На этот счет выдвигались разнообразные, в некоторых случаях, весьма изящные гипотезы, которые, в силу известных причин, не могли быть точно верифицированы с научной точки зрения и остались, к сожалению, всего лишь примерами элегантного спекулятивного мышления.
Мы не знаем, где, когда, как и отчего началась пандемия, насколько затянулась агония прежнего мироустройства и кто был первым носителем заразы. Зато мы точно знаем, кем был последний выживший на планете нормальный (по выражению биографов — «допотопный») человек. Он был Освободителем.
Вот так, ни много, ни мало, с большой буквы — Освободитель. И хотя мы верим в благого, единосущного и всемогущего Бога, творца Неба и Земной тверди, однако с той самой минуты, как он (последний человек), не жалея жизни, в порыве безумного отчаяния, набросился на кровожадных преследователей и тем самым обернул ход истории вспять, с того самого мгновения для миллионов и миллиардов восставших из мрачных глубин тартаровых он и никто иной — наш Освободитель.
В остальном же он остаётся для нас безымянным. Нам неизвестны ни его возраст, ни его имя, ни его фамилия, ни его физические данные (рост, вес, цвет волос, цвет глаз, форма носа и ушей) ни кем он работал, ни где он жил, был ли он женат, имел ли он детей. С уверенностью можно утверждать только о том, что он на самом деле был, он — мужчина, и он это сделал.
Само деяние описано в семи канонических книгах, свидетельствах семи первовозвращённых, записанных собственноручно и оттого обладающих непререкаемой ценностью. Свидетельства эти, различные в частностях, едины в воссоздании ключевого события, кардинально изменившего ход истории.
В кратком изложении суть произошедшего такова. Единственного оставшегося в живых смертного толпа неистовствующей нежити, жаждущей свежего мяса, загнала в тупик, откуда не было иного выхода, кроме как сквозь ряды ожившей смердящей плоти. Толпа напирала, гниющие конечности тянулись к нему, многоголосый вой, хрип и бормотание сотрясал стены и громким эхом далеко разносился по тоннелям, заставляя ко всему привычных крыс разбегаться в страхе по тёмным углам и закоулкам. Человек отчаянно отбивался, он изо всех своих сил боролся за свою жизнь, но силы были неравны, и вот, он уже почти прижат к стене... И тогда человек бросился вперёд и вцепился зубами в ближайшего преследователя, а затем во второго и в третьего и так он рвал их зубами до тех пор, пока его самого не разорвали на множество кусков. Толпа отхлынула, однако на том месте, где умер последний человек, осталось семь распростёршихся тел, семь покусанных человеком живых мертвяков. Никто не обратил на них внимания, да и некому было обращать на них внимание. Толпа убралась, стихли вопли и завывания, а семеро продолжали лежать и тела их менялись. Они становились людьми. Заживали гнойные раны и плоть прирастала к костям, восстанавливались мышцы и сухожилия, глаза обретали смысл и блеск, зубы покрывались перламутром эмали, из горла вырвались первые членораздельные звуки. Семеро встали, божественные в своей наготе, и поднялись наверх, к свету и солнцу. В тот день в глухих подземельях канализационных тоннелей родилась надежда на возрождение. Семеро поднялись к открытому небу и мерзкие твари, заполонившие землю пали... фигурально выражаясь, ибо все они вновь превратились в людей.
