Но и оказавшись на свободе, Инфантьев оставался до конца дней под надзором полиции — да, вся его сознательная жизнь прошла под пристальным взором доносчиков Стоит ли удивляться, что даже фантастическое сочинение опального автора было изуродовано цензурой Из повести выдрали даже целиком две главы, заменив зияющие провалы отточиями Можно не сомневаться, что выдирали описания политическою, общественного устройства марсианского мира. Устройства, за неупоминания о коем В.Ревич опять-таки попенял Инфантьеву обошел де стороною автор важный вопрос, в результате чего появилась “одна из первых, хотя еще и очень примитивных попыток описать неземное сообщество”
Однако так ли уже примитивно творение Инфантьева? Уверен, что непредубежденный читатель сразу подметит провидческий дар писателя. Разве нет в повести прообразов телевидения солнечных батарей, роботов в домашнем быту, даже, если угодно, голографии? А электрические плуги. А электролеты. А погружение живых организмов в низкотемпературную среду для замедления, а то и выключения на определенный срок биологических процессов (напомним, ныне на Западе уже несколько тысяч пациентов дали себя заморозить в жидком гелии дабы “проснуться” через сто, предположим, лет). А раз мышления Инфантьева о красоте, о школьном воспитании — разве не чувствуется здесь связь с некоторыми страницами “Туманности Андромеды” Ефремова? А дивные картины марсианской природы, прежде всего океана, позволяющие назвать повесть, допустим, экологической утопией. А главная идея повести — обмен разумов — которая через много-много лет будет использована в произведениях Фредерика Пола, Роберта Шекли, Владимира Тендрякова (кстати, в нашем выпуске “Румбов фантастики” она легла в основу “Сейвера” Игоря Пидоренко)
Впрочем, не будем всею перечислять. Ясно одно: повесть “На другой планете” начинает вторую жизнь как бы побывав в насильственном анабиозе. И судить о ее эстетической ценности сможет теперь не только скептик, поднаторевший в ниспровержении ценности нашей отечественной фантастики, но каждый читатель.
Порфирий Инфантьев
НА ДРУГОЙ ПЛАНЕТЕ
Эта книга находилась уже в печати, когда в “Новом времени” появилось сообщение, перепечатанное потом очень многими другими газетами, следующего содержания:
“Если верить сообщению г. Вольфрида Фонвьеля в газете “Matin”, событием дня в астрономическом мире являются сигналы с Марса. Они были наблюдаемы 8-го декабря мист. Дугласом, заведующим обсерваторией Флагстафа в штате Оризона. Об этом сообщено центральному астрономическому бюро в Киле директором Гарвардского университета, а бюро со своей стороны протелеграфировало это известие всем обсерваториям мира; парижская обсерватория сообщила известие во всеобщее сведение; несколько дней спустя оно было опубликовано в лондонской “Nature” и в “Astionomische Nachriehten”.
Астрономы в последние годы все более и более проникались убеждением, что Марс населен, и что население его, по-видимому, обладает цивилизацией высшего порядка. Вся планета изрезана системой каналов, далеко оставляющих за собой гигантские гидравлические сооружения древних монголов, китайских императоров и египетских царей Поверхность Марса покрыта темными пятнами, в которых наблюдатели видят внутренние моря. Одно из таких морей, расположенное поблизости первого меридиана, равное по площади поверхности Франции, названо морем Икарии.
Наблюдая это море, мистер Дуглас был поражен следующим странным фактом: он внезапно заметил серию блестящих огней, расположенных по прямой линии, тянувшейся на несколько сот километров. Эти гигантские огни горели в течение часа и десяти минут и затем исчезли столь же внезапно, как внезапно и появились. Это расположение огней на прямой линии как бы указывает на волевое, разумное действие, а одновременность возникновения и исчезновения их подтверждает это предположение За планетой зорко наблюдают астрономы, и всякое повторение этих сигналов не ускользает от их внимания Они имеют два месяца для наблюдения, так как 22-го февраля Марс вступает в положение, препятствующее наблюдениям”.
В дополнение к этому сообщению “Новое время” на днях добавило следующие строки:
“Ввиду возникших в печати и обществе сомнений относительно достоверности сенсационной астрономической телеграммы о сигналах с Марса, мы навели по этому предмету справки в астрономической обсерватории Петербургского университета, директор которой проф. С.П.Глазенап сообщил нам содержание этой циркулярной депеши, заключающей в себе следующее известие из Кембриджа (в Массачусетсе) от 8-го декабря (25-го ноября):
“Дуглас из Лоуэлльской обсерватории телеграфирует: “Прошлою ночью световой знак в северном углу моря Икариум держался в течение семидесяти минут. Пикеринг”. Эту телеграмму Пикеринга, директора центральной американской обсерватории в Кембридже, бюро астрономических депеш в Киле передало 26-го ноября (9 декабря) циркулярно всем европейским обсерваториям, в том числе Пулковской, которая известила русские университетские обсерватории. Такая же циркулярная депеша, подобно всем депешам кильского бюро, была напечатана полностью в одном из последних нумеров специального международного астрономического журнала “Astronomische Nachriehten”.
Сообщение это является для меня как нельзя более кстати. Прежде чем решиться публиковать свое приключение, бывшее со мною когда-то в горах Монблана, я долго, ввиду его необычайности, колебался — стоит ли это делать? Поверит ли кто-нибудь в возможность того, что я буду описывать? И не поднимут ли меня на смех?
Но теперь, когда во всем образованном мире так настойчиво заговорили о разумных существах на Марсе, подающих нам на Землю сигналы, я с более легким сердцем выпускаю в свет свою книгу
Гор. Новгород. 17-го декабря 1900 г. Автор
В июле 1887 года, будучи студентом, я предпринял вместе с одним моим приятелем путешествие пешком по Швейцарии.
Отправившись из Женевы вдоль берега Женевского озера, мы вступили в Ронскую долину и по Симплонскому ущелью перевалили в долину Шамуни, откуда намеревались, поднявшись на ледник Mez de Glace, перейти Монбланские высоты и спуститься в Италию. Дорога эта трудна и опасна, так что туристы, не знающие хорошо путь через Монблан, обязательно берут с собою проводников с лестницами, веревками, дровами и провизией, потому что приходится иногда пролагать себе дорогу в ледниках, переползать по лестницам через зияющие расселины и пропасти, ночевать под открытым небом и т. п. Но в то время мы оба с товарищем были молоды и неопытны. Мы не расспросили даже как следует ни о предстоящих опасностях, ни о препятствиях, могущих встретиться на пути. Мы рассуждали, что если другие ходят по этой дороге, то почему же и нам по ней не пройти? Брать проводников мы считали излишним, да, к тому же, мы и не были настолько богаты, чтобы позволить себе это. Как истинно русские люди, мы рассчитывали в этом случае на “авось”.
