Хватит пускать сопли, хватит бесцельных сетований по поводу бардака, который воцарился в Отечестве. Твой, Папа Стив, долг не только в том, чтобы описать этот бардак, но и попытаться раскрыть его, так сказать, э т и о л о г и ю, показать, кто и как его организовал.
А все это ты собирался свершить в романе «Вечный Жид». Вот и пиши его каждый день. Издание же книг пусть будет твоим параллельным делом.
Время-то проходит… А ты ни хрена не делаешь, козел. Пришмандовка и бездельник! Хвоесос пидорный… Заёба грешная. И так далее, и тому подобное.
08–10. Пришла Вера, рассказал ей о собственном решении. Обрадовалась моя верная подруга. И я тоже рад… Надо отодвигать от себя бытовину, мелкие укусы самолюбия, житейское, одним словом, а неуклонно, уверенно, ежедневно писать роман.
Вон Слава Сухнев… Ежедневная работа над несколькими газетами сразу, а роман «В Москве полночь» пишет постоянно. Прочитал два его куска — отменно! Молодец…
Вчера звонил Полянский. Приехал из Приднестровья. Там было всё так, как пишут «Советская Россия», «День», рассказывает в «600 секундах» Невзоров. Будет писать для «Огонька». Заказал ему материал и для нас. «Огонек» правду о Приднестровье хрен напечатает…
«Вечный Жид» идет со скрипом.
С пятницы гостят Анатолий и Марина. Но я толком с ними так и не поговорил. Днем ездят с Юсовыми загорать, а вечером сидят у них. Мне, естественно, обидно, но Вера говорит: они молодые, там им интереснее.
Слабый аргумент, но фули поделаешь перед лицом фактов?!
26 августа, среда.
10.50. Подготовил «Мясной Бор» для Миланова в Мурманске. Он таки дал про «Русский сыщик» в «Советский Мурман». И это хорошо… Подписка нарастает. И дай Бог…
Ездили с Верой в Харьков, навестили маманю, Милу и Гену. Побывали в их деревне Старый Мерчик. Хорошее место! Может быть, удастся купить соседний участок, там аж 30 соток. Далековато, но места уж очень хороши. Южный склон, прелестный ландшафт, красивая перспектива.
Ладно, поживем — увидим.
Подписка на «Русский сыщик» в полном разгаре. Потихоньку сбивается новый коллектив. Вчера вечером ходил к Тане Павловой. Сняли друг с друга старые обиды. Беру ее к себе на канцелярию. Пока она в отделе распространения. Там трое старых работников.
Вот-вот выйдет «Так говорил Каганович». Думаю, что книга сия хорошо пойдет.
Реализуем и перескладируем имущество, отобранное у бандитов-федотовцев. Завтра в газете «На боевом посту» выйдет еще одна статья про них. В арбитраже процесс застопорился, но кое-что мы у п у т ч и с т о в уже вырвали.
Новый технолог — Вера Георгиевна — работает — тьфу! тьфу! — неплохо.
Кропаю «Агасфера».
Заседание продолжается, товарищи присяжные заседатели!
Никак не найду водителя на м о с к в и ч. Вот еще проблема… Сижу пока дома, дел и дома невпроворот. Сейчас пойду на почту.
12 сентября, суббота.
07–55. Вот-вот должна прийти Людмила Павловна Макагон, новый бухгалтер «Ратника», а может быть и «Отечества». Как дела у нее пойдут? Пока она мне нравится, а там будем, как говорится, посмотреть…
Много событий, не успевал вести дневник. Но сначала о сегодняшнем юбилее. Тридцать пять лет нашего союза с Верой! Как сейчас помню тот сентябрьский день, когда я едва ли не силой увлек ее в Анадырский ЗАГС. А вечером в домике на берегу Казачки — небольшой дружеский ужин, репетиция более шумной свадьбы, которая произошла 14 сентября. Помню: все дарили мне почему-то туфли. В результате у меня оказалось одиннадцать пар обуви. Н-да…
Уже 08–00. Людмилы пока нет. Тут на днях я раскрыл в гальюне пушкинский томик с избранными стихами, он раскрылся на XXII-й строфе 4-й главы «Евгения Онегина». Не поленюсь полностью ее переписать…
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней верно нет его.
Таким образом… Вот и ответ, который я ищу всю сознательную жизнь. Ай да, Пушкин, ай да молодец!
Дела в «Отечестве» и в «Ратнике» идут так себе. Мои старания наладить работу едва ли не по часовому графику разбиваются о разфиздяйство помощников.
Подстрехин вообще ни хрена не делает. Бабченко — новый заместитель Дурандина — пока вникает только в суть дела, сорвал доставку бумаги в пятницу. Рискуем впасть в немилость у Назара, электростальского начальника производства.
Дурандин в прошлое воскресенье отправился в Воронежскую область за картошкой, прибыл с опозданием. К тому же самовольный мудак Юсов вывалил картошку в мой гараж, и м о с к в и ч третью ночь стоит на улице, а еще ни одного кг картофана не реализовали. Неделя потеряна.
Единственный человек, который профессионально понимает суть проблемы — Вера Георгиевна Здановская — новый полиграфист. Прокол Бабченко так ее расстроил, что она едва не плакала.
Примечание из 17 апреля 1993 года.
Как выяснилось со временем, расстраиваться и впадать в панику — особое качество натуры моего главного технолога. Приходится затрачивать дополнительную энергию, чтобы ввести ее в психологическое русло. Но усилия эти стоят того.
Зато благотворно действует на меня, успокаивающе влияет мой главный — и единственный пока! — редактор Галина Попова. Одно ее возникновение в конторе приводит меня в душевное равновесие.
Тьфу-тьфу-тьфу! Чтоб не сглазить…
И еще. Окончательно решил взять кредит, чтобы ускорить выпуск книг. Прежде я страх как боялся долгов, но теперь вижу, что в предпринимательстве без них не обойтись, если хочешь ускорить реализацию планов, воплощение задумок.
Говорил о кредите в банке на Власихе, сейчас от Юсова толковал с Пивоваровым. Стас обещал устроить мне кредит в банке «Енисей».
А пока весь роман «Вечный Жид» я делаю в квартире на Власихе, если не считать начальных страниц, написанных мною в больнице, в апреле-мае 1992 года.
1 октября, четверг.
07.15. Сегодня день рождения Веры. А 24 сентября умерла мама… 25-го мы выехали с Верой в Харьков, а 26-го похоронили маму в селе Старый Мерчик, недалеко от сельского дома Милы и Геннадия.
Умерла мама, когда Мила была на работе. В тот день мне везло в делах, и я думаю, что, умирая, мама просила у Бога помочь мне.
