— Да, черт возьми, я этому выучилась не за так да не за пятак. Мне обучение в целых сто су обошлось!
И давай ему рассказывать по порядку все любовные уроки, как у них шло да как она обучалась, чтобы ему угодить и чтобы он любил ее крепче и никогда не колотил. И рассказала ему, что Жакино с нею проделывал, какие выверты подсказывал, с чего начинал и чем кончал. Ох и ошарашила же она своего супруга, — бедняга как откатился на самый краешек кровати, так больше к своей жене и не притронулся, да с тем и заснул.
Когда наступило утро, встал молодой в большой печали и смущении и пошел рассказывать все отцу и матери новобрачной, которые также пришли в великую печаль и отчаяние, узнав, как обработали их дочь. Позвали Жакино, который пришел, ничего не подозревая, и начали у него допытываться, что это он сделал с их дочерью, и стали бить его нещадно. Но он сумел вывернуться и удрать. И в дом возвращаться не захотел.
Об этом происшествии узнала вся деревня, так что даже до ушей графа де Бреен дошли слухи об обучении невесты, над каковым он весьма смеялся. Затем он послал отыскать этого Жакино, чтобы поговорить с ним и узнать правду, и тот, придя, рассказал ему все, и даже больше того.
— Ох, монсеньор, — говорил он. — вы не поверите, — ну никак я не мог ее ублажить, — так она и бегала, так и бегала за мной, прося поучить ее еще; однажды мне пришлось обучать ее восемь раз кряду — вот до чего дошло! Ей-ей, зря они устроили переполох, — мне кажется, раз уж она с моей помощью постигла это ремесло, не из чего ее муженьку так беситься, — ему же было легче ломиться в открытую дверь!
И монсеньор граф, слушая его, хохотал до слез и отпустил Жакино, сказав, что он парень хват. А новобрачному пришлось примириться со своей слишком уж хорошо обученной женой, но он, слава тебе господи, не держал на нее зла, так как бедняжка затеяла все это лишь для того, чтобы угодить ему и лучше его ублажить. Хотя уж конечно, он был не очень-то этим доволен, да делать нечего — бери, что есть. И я вас уверяю, что эта история истинна и правдива, а случилась она в местечке Бреен года тысяча пятьсот тридцать шестого в мае месяце.
Перевод И. Волевич
Бонавантюр Деперье
(XVI век)
Об авторе почти ничего не известно, кроме того, что он входил в личный штат Маргариты Наваррской.
У каждой ночи должно быть свое меню.
Оноре де Бальзак
Один парижанин, происходивший из хорошей семьи, юноша ловкий и знавший себе цену, влюбился в молодую и красивую вдову, которая была очень довольна тем, что в нее влюблялись, умела искусно разнообразить приманки, пленявшие ее поклонников, и наслаждалась анатомией сердец молодых людей. Но свою благосклонность дарила только тем поклонникам, которые ей нравились, притом, нередко самым худшим, и молодого человека, о котором здесь идет речь, лишь водила за нос, делая вид, что готова для него на все. Он беседовал с ней наедине, трогал и даже целовал ее груди, касался ее тела, но никак не мог добиться дозволения умереть возле нее заживо. Тщетно он умолял, заклинал ее и носил ей подарки, — она оставалась непреклонной, за исключение разве того случая, когда во время одной уединенной беседы с нею, в ответ на его красноречиво изложенное желание, она сказала:
— Нет, вы ничего от меня не получите, пока не поцелуете мне зад.
Эти слова вырвались у нее совершенно необдуманно, и она полагала, что молодой человек не примет их всерьез, но он, несмотря на свое смущение, после того как все его средства оказались бессильными, решил, однако, испытать и это средство, надеясь, что никто не узнает, и ответил, что если ничем другим он не может ей угодить, то он готов.
Дама, пойманная на слове, поймала и его и заставила его поцеловать свой зад без всякого прикрытия, а когда дело дошло до переда — он опять остался ни с чем. Дама только смеялась над ним и говорила ему такие колкости, что он пришел в совершенное отчаяние и ушел от нее в бешенстве, какого не испытывал еще не один человек в мире. Но он был не в силах оставить ее совсем и лишь на некоторое время удалился от общества, ибо стыдился не только ее, но и всех людей, словно весь мир знал о его поступке. Он обратился, наконец, за помощью к одной старухе, которая знала эту даму.
— Послушай, нельзя ли сделать что-нибудь такое, чтобы эта женщина меня полюбила? — сказал он ей, когда разговор коснулся этой дамы. — Не можешь ли ты придумать какое-нибудь средство, которое могло бы избавить меня от моих мучений? Если ты мне ее отдашь, то я подарю тебе такое платье, какого ты еще никогда не носила.
Старуха утешила его, обещала сделать все, что возможно, и добавила, что если в Париже есть человек, который может ему помочь, то это только она. И действительно, она пустила в ход самые лучшие и сильные средства. Но вдова была довольно хитра и, догадавшись, что старуха хлопочет об этом молодом человеке, осталась по-прежнему непоколебимой. Может быть, она рассчитывала выйти за него замуж или имела на его счет какие-нибудь особенные соображения, ибо, например, хитрые женщины имеют обыкновение мучить какого-нибудь одного несчастливого поклонника своей неприступностью для того, чтобы скрыть свою уступчивость другим.
Так или иначе, но старухе сделать ничего не удалось. Она пришла к молодому человеку и сказала, что безуспешно испробовала все ивановские травы и что помочь его горю больше ничем нельзя. По ее мнению, у него осталось только одно средство: он должен переодеться нищим и пойти к дверям дамы просить милостыню — может быть, хоть этим ему удастся чего-нибудь добиться. Это показалось юноше исполнимым.
— Но что я должен делать? — спросил он.
— А вот что, — ответила старуха. — Вам нужно сперва замазать себе лицо, чтобы она вас не узнала, а затем притвориться дурачком. Она догадлива на диво.
— Но как мне притвориться дурачком? — спросил молодой человек.
— А я почем знаю? — ответила старуха. — Ну, смейтесь все время и говорите первое слово, какое взбредет в голову, и о чем вас не спросят, говорите только одно это слово.
— Я так и сделаю. — И они решили, что он будет только смеяться и говорить слово «сыр».
Он оделся в лохмотья и вечером, когда народ уже начал расходиться, отправился к дверям своей дамы. Хотя уже миновала Пасха, погода стояла еще довольно холодная. Подойдя к двери, он начал громко кричать и смеяться:
— Ха-ха! Сыр!
Окна комнаты, где жила вдова, были обращены на улицу, и поэтому, услышав его крик, она сейчас же послала служанку узнать, кто это кричит и что ему нужно. Но он только и отвечал:
