Александр Зиновьев - Записки ночного сторожа

Инструкция иностранцам

Я, говорит Кандидат, пропихнул как-то в журнале малюсенькую статейку. Ее тут же перевели на Западе. И только через два года я случайно узнал, что меня там выбрали в какое-то общество и несколько раз посылали приглашения. И ты удивляешься, говорит Физик. Когда я был в почете, мне десятками посылали всякие приглашения. Хотя я был абсолютно чист и причастен к власть имущим, мне все равно не сообщали об этом. А они там, кретины, обижались. Решили, что я элементарно невежлив. Мол, даже ответить не удосужился. Неужели они не понимают, в каком мы положении, возмущаюсь я. Понимают, но не чувствуют, говорит Физик. Слишком уж все это иррационально. У нас ребята разработали шуточную инструкцию для иностранцев, желающих иметь дело с ибанской интеллигенцией. В ней такие, например пункты были. Если вам сообщают, что интересующее вас лицо находится в отпуске и встретиться с вами не может, то знайте, что это лицо находится на работе и жаждет с вами встретиться в любую минуту. Если вы не получили от N ответа на ваше письмо, то не считайте, что N невежлив или не хочет отвечать. Просто N не получил письмо или ответ его задержан. Какой-то сукин сын отнес инструкцию в Бюро. Оттуда она попала в ООН. И фигурировала в нашем деле как серьезный документ, подрывающий политику борьбы за мир.

Чин обещал нам выплатить часть денег сегодня. И, разумеется, надул. Она собиралась взять отгул и сходить со мной в Музей, а потом — в ресторан. Хотя бы раз как следует поесть. Клялась и божилась, что придет. Отгул Она взяла. Но не пришла. Ночью была где-то в гостях, днем отсыпалась. Физику велели придти в одно Издательство и взять книгу для срочного перевода. Он отказался от других дел и согласился выполнить просьбу Издательства. Пришел. Оказывается, книгу отдали другому. И так, за что ни возьмись. Приехал Чин. Пьяный. Злой. Последними словами поносит своего Шефа. Этот старпер, говорит он, все эти годы обещал дать мне Отдел, когда освободится ближайшее место. Я, как идиот, вкалывал на него и день и ночь. А он?Назначил заведующим Отдела одного проходимца с периферии. Выскочку. Прожженого карьериста. Вот и надейся на них! Это все еще мелочи. Хряк обещал полный изм через пятнадцать лет. Где Хряк? Где полный изм? Бог с ним, с полным измом. Обещали отменить плату за общественный транспорт. А итог? Повысили эту самую плату. Бери выше, говорит Физик. Обещали райскую жизнь после победы пролетариата. Где она? Это из другой оперы, говорю я. Одно дело — иллюзии. Другое дело — обман. И третье дело — принципиальная ненадежность ибанца как форма поведения. Вот — задачка для социологов. Нет личной заинтересованности? Ерунда. Ибанец ненадежен и в тех случаях, когда дело касается лично его. Он ненадежен, если даже это во вред ему самому.

Весь день я думаю о тебе, говорит Она. А ты? Днем я работаю, говорю я. Хочешь знать, что, говорит о тебе Сам, спрашивает Она? Здоровый мужик. Глуповат только. Малограмотный. Наверно псих. Точно, говорю я. Насчет здоровья ничего не могу сказать. Не думал об этом. А то, что законченный кретин, и малограмотный, и псих, — это верно. Нет, говорит Она, ты умнее всех, кого я знаю. Псих — это немножко есть. А что ты пишешь? Можно почитать? Можно, говорю я. Только это скучно. Ничего, говорит Она. Если твое, значит не скучно. Она устраивается поудобнее на директорском диване и начинает читать мою писанину, а я иду выполнять служебные обязанности. Вспоминаю, что я написал какую-то чушь о секретаршах. Хочу вернуться, вырвать эти листочки. Но какое это имеет значение? Не собираюсь же я делать предложение.

Когда я вернулся, Она уже все прочитала. Это про меня, говорит Она. Нет, говорю я! Это про всех, а значит ни про кого персонально. Ты меня презираешь, говорит Она, за директора?.. Нет, говорю я. Это — твоя работа. Я глупая, говорит Она. Нет, говорю я. Ты умнее всех. Я вульгарная и некрасивая, говорит Она. Нет, говорю я. Ты красивее всех. Ты лжешь, говорит Она, но я тебе верю. Я становлюсь на колени и кладу свою седеющую тяжелую голову рядом. Я плачу. И Она плачет. Почему все так, говорит Она. Я хотела в институт. Из школы без протекции поступить невозможно. Меня устроили сначала к….., потом к……, потом перевели сюда. Это не имеет значения, говорю я. А что имеет значение, спрашивает Она. Не знаю, говорю я. Может быть, страдание. В общем, не знаю и знать не хочу. А почему ты не женат, спрашивает Она. И вообще, как ты живешь? Живу, говорю я. Пока живу. Институт. Аспирантура. Блестящая, как говорили оппоненты, диссертация. Хотели дать доктора. С большим трудом дали кандидата. Десять лет младший научный. Мальчик на побегушках. Статьи для начальства. Папа… Не хочется о нем говорить. Двухкомнатная квартира. В одной — сестра с пьяницей мужем и двумя детьми, в другой — я и мама. Пенсионерка. Заслуженный отдых. Все ей обязаны. Исполнять ее капризы. Уступать место. Сестра с ног сбилась. А Она пальцем о палец не ударит для нее. Хотя совершенно здорова. Почему ты не уйдешь от своих родственников, спрашивает Она. Мог бы снять комнату. Мог бы, говорю я. Но ведь мать, всетаки Жаль. Все-таки близкий человек. Эх ты, горемыка, говорит Она. А я-то думала, одна я такая. Все такие, говорю я. Не все, возмущается Она. Директор не таков. Он — насекомое. Причем — омерзительное. А как ты оказался здесь? Длинная история, говорю я. Как-нибудь потом расскажу. А теперь спи, малыш. Скоро работа. Она закрывает глаза и говорит, шепчет мне на yxo скажи мне слово, и я тебе сделаю все. Буду ухаживать за твоей матерью. Буду стирать твое белье. Буду варить тебе суп. Уйду на любую другую работу. Одно только слово! Ну! Пока не могу, говорю я. Понимаешь, я так глупо устроен. Это слово должно сказаться само, помимо моей воли. Если это не произойдет само собой, я не смогу себя заставить сказать это слово. Я буду ждать, говорит Она.