— Он на лесобирже работал, Гумённый у него фамилия была. Только мужики его всегда Говённым звали. Сам маленький, тощий, а жрал в два горла. Тогда бедно жили, что у него баба из столовой стащит, то и ели. Ребята все время голодные ходили, на плавнях часто их видели — они рыбу ловили. Как потом оказалось, Говённый у них весь улов забирал. Ну вот. Приходит он как-то раз к нам, просит яичек — ребят накормить. А мать кур держала, несушек, иной раз и приторговывала по соседям, недорого. А Гумённые-то вообще нищие, ну, она и дала ему за просто так десяток. А потом слышит — бьют кого-то. За забор глянула: мать честная, это соседа мужики валтузят, и не слабо так, от души.
Ребята у него стоят, ревут, он сам матькается. И мой отец тоже там был. Он-то и собрал мужиков. Идет он с работы, смотрит в палисадник к соседям, а там Говённый всех своих ребят по ранжиру выставил, стоят они, головы вверх, рты открыты, как у птенцов. А этот гад яйцо разбивает над одним и себе в рот выливает. Потом над другим такая же процедура. Короче, после этого случая Говённого на инвалидность вывели, они всей семьей в Сибирь куда-то уехали. Ребят только жаль.
Сколько раз Галка представляла, что бы она сделала на месте мужиков, и никак не могла придумать, как бы заставить эту скотину мучиться подольше. И вот теперь она могла спасти маленьких Гумённых. И для этого требовалось спасать больших Говённых.
Но что с заколдованными Куликами делать — этого не могла придумать даже она.
Альбин Петрович не был полным идиотом и на случай внезапных гонений из подвала заранее подыскал резервное жилище. Едва добросердечная тетка дала перекусить, немедленно устремился на запасной аэродром — пространство под трибунами стадиона. Но вместо желанного отдохновения нашел незнакомого мужика, узурпировавшего кусок ДСП, на котором Пиворас хотел доспать. Подтрибунье, неравномерно перечеркнутое лучами солнца, оглашалось могучим то ли храпом, то ли гудением.
Человек, бесцеремонно развалившийся на лежанке Пивораса, походил на какую-то мелкую козявку, и даже не внешним видом, а ощущением, что достаточно хлопнуть — и от незваного гостя только мокрое место останется. Однако хлопать Альбин Петрович как-то не решился. Вместо этого он легонько прикоснулся к ноге незнакомца. Тот резко сел и уставился на Альбина.
— Живешь здесь? — пробасил незваный гость, будто и не спал вовсе.
— Ага. — От неожиданности Пиворас подпрыгнул и начал пятиться.
— Лёт начинается.
— Чего?
— Лёт, говорю, начинается. — Гость встал с лежанки, отряхнулся и сделал несколько шагов навстречу Пиворасу.
Несмотря на ощущение хрупкости и вообще скорого конца, росту в незнакомце оказалось два с лишним метра, и вообще это был корпулентный мужчина. Смуглая лысина незнакомца таинственно мерцала в полумраке, на лице шевелились пышные усищи, под терракотовым пиджаком что-то хрустело.
— Помочь чем? — предложил Пиворас, преданно глядя снизу вверх.
Гость задумался.
— Не надо. — Потом подумал еще и представился: — Хрущ.
— Пиворас.
— Бывает.
Никто ее не встречал. Марина огляделась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила. Никаких детей. Это могло значить только одно — они уже дома. Или у подъезда, что еще хуже. Четыре человека, которых она не знала и знать не хочет. Сейчас звонить или из дому?
Но сначала — по магазинам. На счастье, двое парней из будущих абитуриентов принесли деньги за репетиторство, так что жизнь вроде улыбалась. Пока.
Покупки Кулик делала медленно и печально. Предстоящая нервотрепка с приблудными детьми не способствовала ускорению процесса, хотелось придумать идеальный план, чтобы они больше не появлялись. Но отчего-то в голову лезло дурацкое «жесткокрылый насекомый знать не знает, что летает, деревенский даун Яша, аксельбантами слюна»…
Но у подъезда и во дворе никого не оказалось. И дома все было нормально. Марина Васильевна насторожилась.
Зазвонил телефон. Вот оно, подумала хозяйка и сняла трубку.
— Тетка Мика, ты совсем с дуба рухнула? — запричитал телефон голосом сестры. — Что мне там старики наговорили, что за дети у тебя там?
— Наташенька, нет никаких детей, это недоразумение…
— Плохо слышно!
— Досадное недоразумение, говорю! — проклятая связь. — У тебя, у тебя-то как?
— Как всегда. Мишкина племянница отказывается есть, у нее диета, у меня для ее диеты продуктов нет, Мишка психует на нее, я психую на них обоих — он ведь тоже не ест ни хрена! Тетка Мика, ты одна?
— Вроде одна.
— Старики жалуются…
…В один прекрасный день два года назад Наташа сообщила, что увольняется и уезжает. Институт стоял на ушах: должность проректора по научной работе просто так никто не оставит — должны иметься более чем веские причины, чтобы вдруг сорваться с насиженного места и начинать все заново. Впрочем, причины были известны всем. Наталья Васильевна никогда не скрывала конфронтации с ректором. И вот теперь конфликт достиг апогея, Кулик положила заявление об уходе, а ректор подписала.
Марине будто кислород перекрыли. И дело даже не в некоей мистической связи близнецов, хотя и таковая, возможно, имелась. Марина с Наташей хоть и были близняшками, но вполне самодостаточными, недаром Наталья Васильевна занималась лингвистикой, а ее сестра стала математиком.
Главным ударом для Марины стала неминуемая разлука. До сих пор они не расставались дольше чем на неделю. Теперь же предстояло жить порознь и видеться раз в полгода, да и то лишь в том случае, если Наташа сможет. Самой Марине подобные путешествия уже заказаны: кто будет за животными приглядывать?..
— Наташа, они всегда жаловались, и до твоего отъезда, и после…
— Ну теперь ведь у тебя совсем зверинец дома.
— А куда их девать? Куда я их дену?!
— Не знаю. Может, начать их как-то разрешать?
В это время кто-то настойчиво постучал в дверь.
— Разрешать? Усыплять, что ли? Ты представляешь, сколько это стоит? Не говоря уже о том, что я на это никогда не пойду.
Стук повторился.
— Наташенька, извини, кто-то ломится в дверь, я тебе позже перезвоню, — и, счастливая, что тяжелый разговор отложен, Марина пошла открывать.
За дверью стоял незнакомый милиционер.
— Входите скорей, собаки волнуются.
Милиционер повиновался. Было ему не больше двадцати, этакий одуванчик. Он смущенно морщился, переминаясь у порога.
— Слушаю вас внимательно.
— Вы Марина Васильевна Кулик?
— Да.
— Сержант Боборыкин. Ваши дети задержаны.
Обидчиков было трое. Женя определил, что этим парням лет по тринадцать, не больше. Кира старше их, а Игорек — и подавно, но он же болеет, а Кира — девчонка… К тому же она за мороженым ушла, а Женя с Игорем и Олегом остались у фонтана.
