– Ходют все, ходют, – пробасила старуха с усами и бакенбардами, когда он проходил мимо. Старуха была самая большая ведьма из всех них.
– А на Одиннадцатой промпункт обобрали, – радостно сообщила старуха в беретике. – Дочиста вымели.
Другие старухи не заволновались от такого сообщения, и Вест понял, что говорилось для него. Он не обернулся.
– Ить одних стеганок теплых сотни две уволокли!
– Ботинок сто пар!
– Сто пятьдесят!
Вест покосился на свои ноги. Крейн дал ему поношенные бутсы. Очень они были прочные, сносу не знающие, прекрасной кожи и – меньше на два номера. Он передвигался, как японская аристократка.
– Ходют все…
В дверях он все же оглянулся. Старые карги беззубые раззявились на него. Рыже-белый кот повержен удачным кирпичом и несом на расправу юному Литейщику, дворовому заводиле. Чуя судьбу, кот орет.
Вест стал спускаться к дверям в каморки Крейна и Марии. Позавчера Вест нашел в углу двора полуобгоревший кошачий трупик, вытянуто прикрученный к длинной палке проволокой. По клочкам недопаленной шерсти на кончике хвоста он узнал дымчатую кошечку, которую видел ежевечерне, охорашивающуюся около дыры в стене. Кошечка вскоре должна была окотиться. Сейчас голая, полопавшаяся розовая кожа отдавала свиным блеском и была прикопчена, как получается от долгого держания над очень слабым огнем. Вест посмотрел на испекшиеся, вылезшие глаза кошечки и перешагнул через трупик. Что, назовем это элементарной детской жестокостью. Посчитаем это имеющим место и где-то даже закономерным. Пока имеющим место. К сожалению, имеющим место. Не закономерным.
Закуток Свена отгораживался шифоньером и спинкой кровати с шарами. Свен опять разложил свои коробочки на откидной доске.
– Рита приходила, – сказал он, услышав Веста.
– Ну и что? – сказал Вест.
– Ты пришел со мной говорить или ты пришел меня повидать?
– Я пришел то и другое, – сказал Вест.
– Это хорошо, – сказал Свен. – Тогда возьми там стул и садись. Сегодня солнце или дождь?
– Сегодня было солнце, – сказал Вест, садясь на стул и подправляя ему одеяло из лоскутков. – Ты разве не видишь солнце?
– Нет, – Свен качнул головой, – я же объяснял тебе. Мне сегодня было скучно без тебя, – сказал он.
Разве к тебе не приходят ребята?
– Приходят. Только я не люблю, когда они приходят. Они… от них пахнет плохим. То есть не пахнет, а они все… они все покрыты плохим. Особенно руки. Мне даже больно делается, мне хочется, чтобы они поскорее ушли, и я отдаю им всех, кого они попросят. Сегодня я отдал им Короля и Королеву, и Министров своих отдал, кроме Министра Домашней Норы. Мне показалось, что он не хотел от меня уходить. Другим было все равно к кому, а он не хотел.
– Откуда ты знаешь про Короля, Королеву и Министров?
– Они сами все знают. Король знает, что он Король, Королева – что Королева. И Министры все знают про себя, чего он Министр. У них же все настоящее, ты что, не понял? Они все настоящие…
– У них все, как у нас?
Свен, жаловалась женщина Мария, с малолетства был у нее “неходячим”. А через второе его уродство приняла она, Мария, муки великие и по сю пору принимает. Мальчишка как мальчишка, безо всяких этих гнусных профессиональных признаков, русоволосый и конопатый, только вот впадины под бровями плавно переходят в щеки. Нет у Свена глаз, и не было никогда.
И все же Свен видел. Он видел траву – и листики, и корни мочалочкой, видел корявое дерево во дворе у соседнего подъезда (сквозь стены, землю, сквозь все), видел кошек, видел двух мышей, которые жили в шкафу, видел клопов, которые кусались, и сверчков, которые изводили пиликаньем, мешая спать. Он говорил, что видит даже таких меленьких-меленьких, разных, но они бестолковые, все время тычутся, а за ними не уследить. Из неживого он видел – именно видел, а не ощущал, он утверждал, что понимает разницу, – ветер на улице и звезды на небе. Звезд он видел так много, что ему было светло от них по ночам.
Из живого он видел все, кроме носителей разума. Вокеров. Их он только слышал, как нормальный слепой. Впрочем, Веста он не видел тоже.
Зато со всего дома и окрестностей к нему собирались разнообразные представители третьего царства, он водил с ними большую дружбу, расселял по баночкам и коробочкам и общался, уча лазить через щепочки-барьеры, маршировать строем и таскать грузы. Однажды Вест стал свидетелем того, как черные, похожие на прусаков козявки водили по откидной доске хоровод, стоя на задних лапках. Крейн полагал, что “зрение” Свена происходит в телепатическом смысле. Вест ничего не полагал, он просто приходил и сидел со Свеном, мало-помалу уверяясь, что восьмилетний калека под грязным лоскутным одеялом ему дороже всего этого мира, вместе взятого.
– Я не знаю, как у нас, – сказал Свен. – У них так.
– Ты что, с ними разговариваешь?
Свен на секунду оторвался от доски:
– Как они могут разговаривать? Им нечем.
Удивленно поднятые брови туго натянули кожу на месте глаз. Вест не выдержал, зажмурился. Все-таки не могу. Когда же начну привыкать?.
– А у тебя есть, чем их видеть? – спросил он. Он стал смотреть на пальцы Свена. Чрезвычайно бережно они перекладывали ползучую мелочь из коробочки в коробочку, пускали погулять в тарелку, забирали обратно, гладили… И ведь никто его не кусает, подумал Вест. У него же есть куча совершенно жутких тварей, с одного взгляда ясно, что ядовитых, он же сам и предупреждал.
– Конечно, – сказал Свен, – конечно, есть. Только это у меня внутри. Я знаю, вы видите больше., Мне Югги говорила, Рита, мама, Рапп с ребятами дразнится. Но мне кажется, я и так вижу достаточно. Что ты молчишь? Я же знаю, ты здесь, ты дышишь, и у тебя бьется сердце.
Ветер, подумал Вест, звезды и живые твари, кроме…
– Да, ты видишь достаточно, Свен, – сказал Вест. – Я бы тоже хотел видеть, как ты.
– А я хочу в лес, – сказал Свен. – Лес чистый и добрый, и там бы я мог видеть все-все и со всеми дружить. Мне Ритка про лес рассказывает такие истории, у-у, как интересно. Она там столько раз была, а меня вот не берет, говорит, подрасти сначала, а как же я, если подрасту, тогда меня трудно будет нести…
– Можно, – Вест прокашлялся, – можно тележку сделать. На колесиках такую, знаешь…
– Да? – сказал Свен. Он аккуратно захлопнул последнюю коробочку и убрал ее. – А мама Ритку сегодня опять била, – сообщил он. – И ругалась.
– А может, – встрепенулся Вест, – может, ты есть хочешь?
– Не. Мне Ритка принесла, вот, – он показал Весту общипанную половину булки. – Я даже Короля с Королевой успел накормить. Министров не успел. Но Рапп обещал сам, я ему дал кусочек – на месяц хватит. Им же мало надо. А Королева умнее Короля, она четыре барьера берет и еще прыгает, а Король еле-еле переползает. А Министр Пищи умнее Королевы.
