Верхний угол существа стал немного светлее, и Рис осознал, что находится в контакте с ним. Не было слов или образов, просто он вдруг успокоился. Теплота Дома разлилась по всему телу. Страх отступил. На его место пришла уверенность, что здесь он в безопасности, именно здесь его место, а образ перед ним — это его Бог. Бог, которому он поклонялся всю жизнь, не зная об этом, и теперь ради него он пойдет на все, даже на смерть, чтобы еще хоть раз ощутить это состояние покоя и счастья. Да, это его предназначение, а тот чуждый мир, который он знал прежде, — всего лишь изображение.
Рис опустился на колени, положив руки на ласковую траву, погладил тоненькие стебельки, обросшие пушистым мехом.
"Встань!" — потребовал Бог. Опять не было слов. Просто он почувствовал, как тело само встало, и еще было знание, что это приказ.
Мысль не вторгалась извне, с силой преодолевая сопротивление сознания. Не было и ощущения, что это кто-то сказал вслух. Пришедшее знание больше всего напоминало воспоминание о только что услышанном. Как будто бы кто-то фразу сказал вслух, но сам этот момент выпал из течения времени. Только миг назад ничего не происходило, а в следующий миг создавалось впечатление, что секунду назад фраза была произнесена. Рис помнил содержание сказанного, но не помнил голоса и с какой стороны он прозвучал. Не было никакого голоса, а фразы, вернее, память о них, рождались в самой голове.
"Тебе нравится то, что ты видишь?" — опять зазвучало в голове.
"Нравится, это слабо сказано, — подумал Рис. — Я не знаю, как теперь жить без всего этого. Без этого неба, равнины, без всепоглощающего чувства, что ты являешься частью чего-то большего. Частью неотъемлемой, как орган в теле".
"Мне тебя жаль, — откликнулось в сознании. — Ты столько жил и не знал ради чего".
"Да, я столько жил и не знал. Но ведь я жил?" — возразил Рис. Возражение было вялым и каким-то ненастоящим. Казалось, он сам не верит в него и просто читает роль по бумаге.
"И это ты называешь жизнью? Ты даже сейчас удивляешься полноте восприятия. Ты познал новые грани чувств. Ты просто не знал, что так можно воспринимать мир. Так насколько ты знал свой мир? На половину?"
"Да, наверно… Свой мир? Так значит — это ДРУГОЙ мир?"
"Нет. Это и есть ТВОЙ МИР! А тот, из которого ты пришел, — чужой. Или ты испытываешь привязанность к полувоспоминаниям полусуществования?"
И Риса опять захлестнула волна гармонии, звуко-света, цвето-звука и еще масса разных чувств, которым нет названия.
— Кто ты? — Рот сам задал вопрос, на который мозг уже знал ответ. Звук голоса отозвался светом, и вырвавшиеся изо рта лучи понесли слова, переливаясь красками, не известными Рису до сих пор…
"Ты знаешь. Я — Бог. Я — это весь этот мир, и ты — часть меня. Ты теперь дома, и тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Ты сделал правильный выбор, и скоро, очень скоро ты придешь сюда навсегда".
— Это рай? — спросил Рис, но сразу понял, что сказал глупость.
"Рая не существует. Это вымышленное место, где человек получает существование, полное восторга, как плату за праведную жизнь. Прислушайся к себе. Ты слышишь восторг? Это не Рай. Это — Дом. Твое сердце считает домом тело. Но разве оно умирает от восторга? Оно, как и ты с этим миром, чувствует гармонию каждой клеточкой организма. Но попробуй отделить его от тела, и ты почувствуешь колоссальную боль. Вслушайся в себя и ответь, что ты почувствуешь, если тебя отделить от этого твоего Дома — этого мира? Не на короткое время длиною в сутки, а НАВСЕГДА?!!"
Рис почувствовал, как от одной мысли об этом ноги стали ватными, желудок завязался в узел и в ужасе стал дергаться во все стороны, а мысли стали прыгать, разыскивая выход, спасая сущность от смерти. Смерти? Вот этого-то Рис и не боялся. Хуже всех пыток и физического уничтожения он боялся быть оторванным от мира, который был его Домом.
— Я умру, — ответил Рис. — Но я знаю, что не буду выброшен. Я часть Дома, и пока я не предам, он не предаст меня.
"Правильно. Ты частица, а не целое. Служи мне и будешь счастлив. Тебе уже было обещано счастье, и я повторяю это снова. Добро пожаловать домой, добро пожаловать ко мне".
— Но ведь каждый орган имеет свое назначение? А какое назначение у меня?
"Жить".
— Но я не знаю, что мне делать, — вдруг испугался Рис. — Я не знаю, а значит, я могу не оправдать доверия и быть не нужным, а это значит, что и Дом в свою очередь…
"Успокойся. — Волна тепла смыла всю тревогу и страх. — Разве сердце "знает", как быть полезным организму? Оно просто живет своей жизнью и уже этим приносит пользу. Ты уже нужен и уже часть организма".
— Но ведь я могу что-то сделать, что предаст Дом? Я должен знать, что не должен делать!
"Только теоретически. А на практике разве может сердце предать? Оно часть организма, и оно лишено возможности предательства".
— Но я — человек, а не орган! Я наделен волей и возможностью совершать поступки!
"Ты так думаешь? Поступок — это действие. Ну давай, сделай что-нибудь…"
Рис медленно нагнулся и сорвал длинный стебель. Откусил половину и выплюнул зазвеневшую зелень на траву. У него осталось впечатление, что каждое его действие с опережением в долю секунды было одобрено Треугольником. Одобрено? Нет. Приказано. Ему приказано было сорвать эту травинку.
Рис побежал. Он хаотически менял направление, останавливался, прыгал, катался по траве. Но все действия упреждались приказом Треугольника. Причем не было чувства принуждения. Просто он делал то, что сам хотел, но именно это и содержалось в приказах.
— Так не может быть! — закричал Рис. — Должно быть что-то, чего я могу захотеть, а это не может быть приказом.
"Попробуй", — возникла в голове бесстрастная мысль.
Он попробовал. Земля летела брызгами во все стороны. Трава превращалась в измочаленную бесформенную массу. Рис бегал, прыгал, кусал себе руки, плевался, мочился, грыз стебли, но все опережал приказ.
Устав, он раскинулся на разрытой земле и закрыл глаза.
"Все?" — пришла бесплотная, равнодушная мысль.
— Почти все. Но я, кажется, придумал… — проговорил Рис и поднялся. Это была последняя попытка. Он совершил кощунственный поступок. Собрав всю волю, Рис бросился с кулаками на Треугольник. На этот раз действие не было подтверждено приказом. Вернее, приказ был, но он формулировался по-другому: "Беги ко мне".
Треугольник не сдвинулся с места, но Рис все не мог к нему добежать. Он все бежал и бежал. Бум-бум-бум — звучало в ушах. Капельки света расступались, и ему вслед неслось тихое ш-ш-ш-ш… Под ногами мелькала упругая поверхность равнины, но он ни на йоту не приближался к Богу. Вскоре, поняв всю бессмысленность своего поступка, Рис остановился.
