– Примерно столько же.
– Значит… только скала дает вам сорок мегаватт! Круто!
– Да, и еще примерно столько же мы собираем с остальных площадей. Можно грубо оценить совокупную мощность в семьдесят мегаватт. А еще у нас есть пара компактных реакторов на всякий случай:) Как ты понимаешь, нам этого хватает с избытком, так что работы по вгрызанию в скалу продолжаются непрерывно – пространство нам нужно.
– А я решила, что лаборатория уже построена.
– Хм, – Поль как-то странно хмыкнул. – Я бы сказал, все только начинается. Раньше мы были ограничены тем, что внутри скалы, при искусственном освещении, жить не очень-то приятно. Пока мы шли вниз не слишком глубоко, мы могли за счет горизонтальных шурфов выходить на боковые стенки холма – как с восточной стороны, где холм относительно пологий, так и с севера, где та почти отвесная скала, и таким образом мы могли легко "протягивать" солнце внутрь скалы. Но сейчас мы нашли одно интересное решение.
– Протянули солнце вглубь земли?
– Вот именно. На самом деле, это не так уж и сложно.
– Квазиоптика?
– Совершенно верно. Используем лучеводы, в которых распространяются сверхширокие волновые пучки. Разбираешься в этом?
– Ну так, слышала… но если надо – разберусь, конечно.
– Так что, – повторил Поль, – вгрызаемся вглубь. Лифтовое хозяйство недавно появилось, запустили сразу четыре лифта – на вырост, так сказать.
Воображение Джейн нарисовало совершенно фантастическую картину – скромный холмик снаружи протягивает щупальца вглубь скалы, еще глубже, совсем глубоко, растет вглубь и вширь, ведь кто им там помешает – в толще горы! Подземный город, залитый солнечным светом! Так ведь и реки там подземные текут, и травка растет, и парки, и даже солнце теперь есть, точнее яркий солнечный свет. Вентиляция только нужна. Ну, с таким количеством энергии и с таким перепадом давлений… это элементарно.
Постепенно их разговор становился все более и более специальным, и в конце концов оба метали друг в друга уже совершенно какие-то непостижимые фразы и термины, и, кажется, испытывали нескрываемое удовольствие от того, что понимают друг друга, в то время как любому другому человеку их разговор сказал бы меньше, чем язык марсиан. Окружившись голографическими схемами, погрузившись с головой в технические аспекты этого сложного хозяйства, они едва замечали, как идет время.
В конце концов усталость взяла свое, и Джейн, медленно выпрямляясь и с наслаждением повизгивая, потянулась всем телом, зевая во весь рот.
– Поль, а ты тоже порождаешь уверенность-500?
– Пятьсот? – Удивился он. – Нет, мне пока хватает двухсот пятидесяти.
– Можешь детально рассказать – как ты это делаешь?
– Но это ведь очень легко, – несколько удивленно ответил он, но, видя ее вопросительное молчание, продолжил. – Ну у меня есть список озаренных факторов для такой уверенности…
– Он у тебя где-то записан?
– Нет, зачем… я его и так наизусть помню, там всего лишь десять пунктов. Первый – я называю его "ясность о мудаках"…
– ??
– Ну ведь нам же известно, что даже самые обычные люди доживают нередко до ста двадцати – ста тридцати лет. А тех, кому сто десять, и вовсе десятки тысяч. Так вот я же понимаю – какие они – эти люди, и как они живут. Они каждый день, каждый час, каждую минуту и каждую секунду впрыскивают в себя яд НЭ…
– НЭ?
– Да, негативных эмоций.
– Понятно, продолжай.
– И если даже при такой ужасной жизни, впрыскивая яд НЭ, не испытывая ОзВ, их тела умудряются дожить до ста двадцати, то ясно, что без НЭ, находясь в озаренном фоне, испытывая ОзВ и озаренные физические переживания, я уж т очно доживу и до этого возраста и намного дольше.
– Про физические переживания мне не очень понятно… но это я потом уточню, прочту, что еще?
– Второе – это предвкушение. Предвкушение тех открытий, той жизни, что ждет меня в двести, двести пятьдесят лет. Даже не предвкушение, а предвосхищение, так как я не представляю чего-то конкретного, это чувство безобъектно, я просто представляю, как все будет офигительно интересно. Третье – радость борьбы.
– С кем?
– Ни с кем. Со старением. Радость борьбы за то, что я живу, по прежнему живу в том возрасте, в котором люди уже давно и необратимо стареют или умирают. Мне нравится испытывать такой спортивный, что-ли, азарт – еще месяц, еще год!, а я все такой же сильный, энергичный, моя жизнь все более и более становится интересной и насыщенной. Четвертое – промывание тела.
– Йога?
– Да нет, ну какая там йога:), – рассмеялся Поль. – Промывание тела наслаждением, золотым сиянием.
– Похоже, мне надо и об этом прочитать…
– Прочти, хотя тут все просто. Ты ведь испытывала когда-нибудь сладкое такое наслаждение в теле? Ну например в груди, когда ты испытываешь яркое ОзВ? Так вот ты просто вспоминаешь себя в этом состоянии, попутно порождая ОзВ, и начинаешь испытывать это наслаждение, гоняешь его туда-сюда по телу, сопровождая уверенностью в том, что тело становится сильным, здоровым от такого промывания.
– А золотистый свет?
– Представляешь себе, что все пространство вокруг тебя заполнено золотистыми сияющими искрами, падающими как солнечный свет. Эти золотые искры пронизывают все, и твое тело в том числе, и тоже применяешь уверенность в том, что это делает твое тело бессмертным. При качественном представлении начинает казаться даже в пасмурный день, что выглянуло яркое солнце.
– Мне кажется, у меня не получится так зримо представить!
– И у меня не получалось, ну и что? Это вопрос тренировки. Занимайся этим по часу в день, накапливай, к примеру, 15-минутные фрагменты такой практики, и спустя месяц будешь прекрасно все представлять, это не сложно.
Поль смотрел на Джейн с нескрываемым удивлением, будто не понимал – как можно не знать таких элементарных вещей, но Джейн они не казались элементарными. Конечно, она уже где-то урывками читала и слышала все это, но относилась до сих пор как к чему-то интересному, но все же малореальному, а тут вдруг она очутилась среди людей, для которых это не просто сказки и не просто то, чему можно уделить пару минут время от времени, а кто относился к этому… профессионально, что ли, чья жизнь непосредственно впитала в себя все эти необычные навыки.
– Что еще?
– Пятое – для меня это образы паспортов.
– Что? – Не поняла Джейн.
– Паспорта. Я представляю себе, что у меня к двумстам пятидесяти годам накопится уже целая куча паспортов, ведь мы меняем их согласно закону каждые двадцать лет. И когда я представляю себе эту кучу паспортов и прочих документов, у меня этот образ сильно резонирует с предвкушением долгой жизни, с уверенностью в ней.
