Впрочем, не зря был Коля йогом: большая и сильная воля гнездилась у него в душе. Они и познакомились на собрании йогическом. Именно там он, как ее увидел первый раз, глазами впился и понял — не жить ему без нее.
Их, конечно, познакомили. Однако Ольга как-то сразу ощутила его чувства к ней и отстранилась, заиндевела, строго и неприступно повела себя сразу же, чтобы повода не давать излишнего. Да разве остановишь настоящую любовь!
Когда он перепробовал все способы: и в кино звал, и глазами молил, письма посылал с просьбой о свидании, и подсылал другую йогиню, ту самую Зину, поговорить просил… — вот тогда, перепробовав все, Коля понял, что наяву в дневной жизни не взять ему красавицу. Она его вообще не замечала. Один раз только с ним и перемолвилась.
Остановилась перед ним после лекции и сказала:
— Я попрошу вас, Коля, больше мне глаза не мозолить! — одну только фразу и вымолвила. А он стоит и ее глазами поедает, преданно смотрит. Она едва не плюнула в сердцах, даже ругательное что-то пробормотала…
Вот тогда он и понял отчетливо, что наяву нет у него надежды. И решил во сне ее достичь. Недаром все ж таки йогом он был и магией баловался. А тут и книжка его подбодрила. Для нее книгу достал, купил на последние деньги у спекулянта, на иностранном языке про все магии и чародейства на свете. Доступная всем, неглубокая книжка. Однако кое-что он вычитал. В особенности одну историю про волшебника, который в точности, как он, был и гол, и бос, а влюбился в царевну. И стал ее во сне вызывать. А она по утрам рассказывает свои сны, мол, этот Ибрагим-волшебник меня к себе опять заставил прилететь, ну и всякое такое у нас с ним было…
В те времена люди не глупые были, кое-кто заподозрил неладное. Стали расспрашивать Царевну, куда, мол, летала? В какой стороне живет волшебник и как дом у него выглядит? Она место назвала: дворец там золоченый, а во дворце — музыка, яства, фонтаны… Место она правильно назвала, говорили как раз, что там живет один чародей. Только никакого дворца и быть не могло — пустыня голая. Отправились туда и нашли волшебника. Он и признался. Вызываю, говорит, и вызывать ее буду, доколе за меня не отдадите замуж. Царь уперся, конечно, но и сделать ничего не может с чародеем. Царевну заперли, а ей что? Она неведомым способом, душой своей нежной воспарит и к чародею в объятия. Видать, потом ей тоже понравилось, потому что в один день они оба исчезли. Наверно, полетела она во сне к нему, да там и осталась.
Эта история Коле так глубоко в душу запала, что он даже спать перестал. Лежал, в ночь мысленно таращился и все сосредоточивался, сосредоточивался… Чуть с ума не сошел, пока не понял, что надо вовсе наоборот поступать. Не таращиться зря в ночи, а напротив того, уснуть как следует, но после себя во сне не утерять, припомнить. А как в здравую память стал входить Коля во сне, так перед ним сразу возможности и открылись. Заснет, бывало, побарахтается в мутной воде сновидений и вынырнет опять наружу, но в иной, сонной яви. Бывало, на себя поглядит (долго не заглядывался, правда, опасное это дело) и тут же к ней. Стоит возле постели ее и любуется, смотрит на то, как она дышит. А толку никакого: она спит и все, а в сон ее нет ему дорожки. Ей Коля не снился. Один раз попробовал, пролез, так она на него зверя диковинного спустила. Хотя и в сознании был, и помнил, что сновидение перед глазами, а перепугался. Как перепугался — так сразу и проснулся беспомощный и потный у себя в постели.
Стал он ее вызывать к себе, облик воображал и пламенем светил, но не шла она. Видать, не хватало у него силы. Она ведь тоже была йогиней.
Устал он, сильно утомился, но не отступил бы так просто, если бы другое его не отвлекло. Пока вызывал ее да на облике прекрасном мысленно собирался, открылись перед ним совсем иные окоемы и возможности. Такая ширь и красота, что облик строптивой красавицы сильно потускнел. К тому же у нее и соперница появилась. Однажды прилетела, и Коля сразу понял, что это — фея: такая была кожа гладкая, и так она нежно и тонко пахла, что он гладил ее и только одно и повторял, что будет вечно ее любить. Сошелся он с феей, да и кто бы устоял? И так было сладко ему, такое освобождение наступило, что всякое сознание он утратил и крепко-накрепко заснул. А когда проснулся и припомнил ночное видение, то смутился сильно. Стал простыни разглядывать, а следов любви-то нет! Ничегошеньки. Вот когда он по-настоящему смутился и даже напугался. Долго размышлял потом, припоминая средних веков сказания про суккуб и фей.
В этом новом распахнувшемся перед ним мире Коля про любовь свою позабыл. Занялся делом интересным и про ту фею, своровавшую у него любовь, мечтал украдкой — надеялся разыскать. А как разыскать, когда ни на чем нельзя глаз останавливать долго: только приглядишься — тут же с грохотом рушиться весь сон начинает. Тонкое дело — во сне сознание удержать и не проснуться, не смять видений легких.
Однако любовь его прежняя тоже была йогиней. Это он сегодня понял очень даже отчетливо. Вообще понял, что, может, и не йогиня она вовсе, а, к примеру, дакиня, а то и почище — нежить. Потому что сегодня она ночью и ждать не стала, пока Коля на нее соберется, сама пришла. Беззвучно так возникла, в одной сорочке, так что сквозь все тело просвечивало.
Смутился Коля, врасплох застала. А вид соблазнительный, чего говорить.
— Что, не рад? — спрашивает. — Вот я и пришла.
А он и не знает, что ей ответить. Вроде чувства того уже нет давно.
— Похоже, ты меня больше не любишь, Коля, — говорит она и к нему жмется, руками его трогает и ласкает по-матерински.
— Не рад, говорит, дурачок… — и жмет легонько ручкой где надо. Коля сразу и ослабел, а она лицом к нему тянется и горячо в шею дышит, и такой дух от нее тяжелый. Он чуять — чует, а отстраниться нет сил, слабеет и да же тяжелеет весь, как свинцом наливается горячим, а чувствует, как она язычком ему шею щекочет и легонько зубками прихватывает. Ручками одновременно направляет и забирает в себя. Из него так все и вылилось сразу, и Коля так ослабел, что и не почувствовал, как она ему жилу шейную прокусила. Только потом как услышал звуки причмокивающие, чувствует, сосет она у него кровь. Рванулся, а сил-то нет. Вышли из него все силы. А она сосет и внизу не отпускает, нежно и горячо сжимает его, ослабевшего, приподнимает и все больней из шеи кровь тянет… Тут и заорал Коля, так громко заорал, что от дикого хриплого вопля и проснулся. Уже наяву слышал свой крик.
Вот этот вопль его и долетел до знакомых.
Тяжко любить упыря, в особенности, если это баба красивая. Не утерпел Коля и в тот же день к вурдалачке прекрасной побежал. У нее как раз лекция была после обеда. Он ее и подкараулил. Вышел навстречу и дорогу загородил. Она тоже остановилась. Смотрит он на нее и духом слабеет. Кракотой от ее лица веет страшной и странной, как от покойницы. А губы яркие-яркие, набухшие. “Еще бы, — думает он, — столько кровушки у меня высосала. Да и, небось, не у меня одного…”
