— Да.
— Сержант Боборыкин. Ваши дети задержаны.
Обидчиков было трое. Женя определил, что этим парням лет по тринадцать, не больше. Кира старше их, а Игорек — и подавно, но он же болеет, а Кира — девчонка… К тому же она за мороженым ушла, а Женя с Игорем и Олегом остались у фонтана.
— Тут че, дурдом на выгуле? — заржал самый высокий, в бриджах, и легонько пнул Игоря.
Игорь захныкал:
— Оыльна-а!
Женя знал, что ему не столько больно, сколько обидно.
— Чего пристали, придурки? — зарычал он.
— Сдрисни, пока не напинали. — Это загорелый, в темных очках толстяк в белых джинсах и майке.
Тут заревел Олег.
— Пошли отсюда, вам же хуже будет! — уже заорал Евгений.
Длинный положил ладонь Жене на голову и сильно пихнул. Мальчик полетел спиной назад, запнулся и упал, едва не стукнувшись головой о бортик фонтана.
Все идут мимо. Кто летом, в будний день, гуляет в парке? Молодые мамаши кучкуются в тени тополей, аттракционы еще не работают, взрослых никого.
Почти.
Потому что Кире пятнадцать, и она уже бежала на помощь.
Пацаны не испугались: слишком мелкая защитница казалась на вид. И белый полиэтиленовый пакет в ее руке не казался тяжелым — видно ведь, что там мороженое.
— Ну иди сюда, — ласково позвал третий, в штанах и футболке хаки, правой ступней опиравшийся на дорогой скейт. И когда Кира оказалась всего в двух метрах от врагов, роликовая доска, будто живая, рванулась ей под ноги.
Казалось, сейчас она запнется и упадет. Но она ловко перепрыгнула снаряд и со всего маху ударила «камуфлированного» пакетом по лицу.
Парень взвыл и схватился руками за глаза.
— Ах ты, сучка! — вырвалось у длинного.
Евгений совершенно точно знал, что его в расчет не берут, — слишком мал. Он бросился длинному на спину, и, словно рысь, вцепился ногтями в лицо.
— Кирка, бей! Бей его! Он Игоря обидел!
Девушка потемнела лицом и без замаха ударила под колено замешкавшегося толстяка — бить завертевшегося волчком пацана было неудобно. Толстяк ойкнул и упал под ноги «камуфлированному», который никак не мог проморгаться.
А Женя добивал длинного. Одних ногтей ему показалось мало, и он вонзил зубы хулигану в плечо. Длинный заорал. Тогда Женя укусил врага за шею, отчего крик ужаса разнесся, казалось, по всему парку.
Евгений что есть силы цапнул длинного за ухо, тот мотнул головой, не удержал равновесие и упал в фонтан. Но и в воде яростный малыш не отцепился. Неведомо как он оказался наверху и пару раз умудрился окунуть «коня», не давая ему отдышаться.
Именно в этот момент появились добрые люди в лице администрации парка и остановили побоище. Правда, все как-то странно получилось.
Глядя на потрепанных хулиганов, добрые люди почему-то усомнились, что Кира с Женей оборонялись. Впрочем, и троица незадачливых оболтусов не осталась вне подозрений, поэтому обе стороны локального конфликта были препровождены в ближайшее, уже знакомое нам третье отделение милиции.
— …а я ему говорю: «Подавишься, подавишься!» А он дурак такой, идет и жрет. Ну кто будет листья жрать? Ну ведь дурачок же?
Бабки поддакивали: конечно, Андрюшенька, конечно. И не верили ни на секунду.
— Вон, опять идет! Подавишься, дурачок!
Бабки проследили направление, в котором смотрел Андрюша. Там шел огромный усатый мужик в блестящем терракотовом пиджаке, нес в руке березовый веник.
И объедал с него листья.
Народ насторожился. Нельзя сказать, что экстравагантное поведение могло шокировать ольховчан: на памяти города были и приземление космонавтов, и теленок с двумя головами, и даже один нобелевский лауреат… Однако кто знает, что на уме у этого листоеда? На автостанции в это время находилась без малого сотня человек, и все пристально следили за таинственным незнакомцем.
Мужик отгрыз листочек, бросил веник — и улетел, звеня слюдяными крылами.
Народ долго смотрел ему вслед, пока незнакомец не растаял в зеленом дыму тополей. И никак не отреагировал. По крайней мере — внешне.
Один только Андрюша сорвался с места и бросился вслед за летуном. И попался в лапы Одинаковым-с-лица.
— Здравствуй, Андрюша. — Коля-второй достал из кармана чупа-чупс. — Хочешь чупик?
— Ты маньяк? — притворно испугался блаженный.
Двое-из-ларца переглянулись.
— Сумасшедший, что возьмешь, — пожал плечами просто Коля.
Андрюше не нравилось, когда его называли сумасшедшим, и незамедлительно дал отпор:
— Отъе…итесь.
— Да никто тебя не тронет. Ты его знаешь? — Коля-второй показал фотографию барчука.
— Пивораса? Знаю Пивораса!
Коля-второй закатил глаза: вот ведь подстава, так свою фамилию коверкать.
— А где он? — спросил просто Коля. — Его мама ищет.
Андрюша радостно захохотал — и бросился бежать. Просто Коля совсем уже намылился догонять его, но второй Одинаковый-с-лица вовремя ухватил компаньона за рукав. И то правда: как будет выглядеть респектабельный молодой человек, преследующий городского сумасшедшего?
И они спокойно пошли следом. В конце концов, Коле-второму доподлинно было известно, что Андрюша кокетничает, да и на крайний случай у ребят имелось тяжелое орудие: коробка с красками и кисти. От такой взятки дурачок точно не откажется.
Лопаницын не стал уговаривать Геращенко продолжать слежку и даже не бросился искать Куликов, когда распрощался с Галиной Юрьевной. Он уже чувствовал, что тихо-мирно сегодня ничего не закончится. Петр зашел домой, плотненько перекусил — и отправился в отделение.
Уже после полудня тетки из парка культуры привели Куликов в количестве четырех штук. С ними же прибыли потерпевшие подростки — один очень сильно хромал, другой держался за глаз, будто тот сейчас выпадет, третьему же досталось больше всех — весь мокрый, морда в царапинах, левое ухо здорово оттопыривалось и сочно переливалось всеми оттенками красного.
Тетки спросили, где тут детская комната. Дежурный направил их к Боборыкину, и наш участковый только и мог, что мысленно пожелать сержантику успехов.
Не отсвечивая, Лопаницын прошел вслед за пестрой компанией и кое-как умудрился подслушать, в чем дело. Мы шли, а они напали, а мы даже ничего не сделали… Да че вы врете, сами же первые начали: обзывались, Игоря пнули!..
Потирая ладони, Петр ушел к себе. Сейчас Боборыкин попытается разобраться, запутается, попытается разобраться еще раз, снова запутается, испортит несколько протоколов, потом вспомнит, что надо родителей вызвать, а Кулик-то пойди, найди по телефону…
Все оказалось еще хуже: Кулики наотрез отказались называть фамилию.
