Читаю Солженицына. Надо сменить его на «Мираж».
Веру попросил приехать в пятницу, завтра как-нибудь перекантуюсь. С утра — анализы и электрокардиограммы.
Подарить сестре-хозяйке «Апостола».
Мыслей никаких. Кроме одной: как заставить окружающих трепетать над твоим чувством собственного достоинства.
Не начать ли набрасывать план романа «Вечный Жид»?
Хорошо, что я здесь. Смена обстановки, а главное — лечение.
Кормят ужасно. Но голода не испытываю. Авось похудею. После ужина гулял вокруг больницы около часа.
22–19. Лягу в койку, почитаю.
16 апреля, четверг.
06–54. Проснулся в 06–12, поссал в анализную баночку, думал еще поспать, но заснуть не удалось. Совершил часть утреннего туалета, осталось принять душ, но там моется сосед по блоку из двух палат, санузел у нас общий. Такие дела…
День обещает быть солнечным. Пойду погуляю. С 08–00 сдаю анализы крови.
19–31. День продолжается, вернее, заканчивается. Размышлял о том, что мне необходимо круче, активнее заняться предпринимательством. Выйти на некие новые структуры, взять на себя, скажем, Анохина. Самому поискать партнеров на «Переброс».
И другим бизнесом заняться. Но сначала погасить грязное дело, затеянное Федотовой.
Здесь, в больнице, необходимо не только подлечиться, но накопить энергию на эффективную работу в бизнесе. Машина у меня теперь есть, подобрать водилу — и forward! М. б., Сергея Чернышенко привлечь, чтоб и возил, и делом у нас занимался.
17 апреля, пятница.
11–15. Уже пора бы Вере приехать. Но увы…
Дурандину — дать инструкции, Воротникову — давай в воскресенье встретимся. Вере. Она рассказала еще вчера: звонила Нина Ивановна Польченко. Дело наше в Москве. Это уже хорошо, если мы избавляемся от одинцовских шантажистов, р а з м я т ы х вконец Федотовой.
С утра была сумрачная дымка, сейчас проглянуло солнце. Купил «Милицейские ведомости». Нашел хороший материал для «Уголовной всячины». Как защитить собственную личность. Передам с Верой, пусть Ира отпечатает.
20–49. Была Вера. Ездили с ней в ЦДЛ, перед этим заскочил в сберкассу на Качалова. Сейчас ходил звонить. Дурандин вроде выбил мои рукописи, в понедельник заберет. И это хорошо! Займусь делом.
Главное — разделить «Вторжение» на десять частей и предложить в десять изданий бесплатно, гонорар в фонд помощи редакции. Это колоссальная реклама. Кому предложить: «Армия», «Слово», «Литературная Россия», «Московский литератор», «Русский вестник», «Советский воин».
«Наш современник» — полный текст тоже даром.
«Молодая гвардия» — полный текст бесплатно.
«Начало»??? «Советская Россия». Не печатает меня «Совраска», увы…
23–23. Читал Солженицына. Кое-какие мысли почерпнул. Пожалуй, «В круге первом» — единственный роман, который можно у него читать. Даже по второму разу, как делаю сие я. Остальное — полное фуфло.
Такие вот пироги. Потерял полгода жизни с этими падлами!
Подумать о сюжете нового романа.
18 апреля, суббота.
00–12. Сочинил рекламный проспект для «Взора». Вроде получилось, показать надо Воротникову.
23–00. Ни одной записи за весь день! Но зато написал письмо Фельдману в Монтевидео, две открытки, рекламный проспект «Взора». Даже голове стало тяжеловато. Кончаю работать. Почитаю перед сном — и спать. Утро вечера мудренее. Завтра в 12–00 должны быть у меня Дурандин и Сорокоумов.
19 апреля, воскресенье.
22–00. Ленивый день. Правда, гулял много. После ужина, который я прозевал, обошелся собственными припасами, доехал до метро «Коломенское», чтобы побывать в музее-заповеднике, в котором ни разу не был прежде.
Заглянул в Казанский собор села Коломенского, там шла служба. Обошел древние деревянные строения, потом спустился в овраг и вышел вдоль ручья в наш район. Теперь буду ходить в Коломенское пешком.
Надо и Веру сводить.
За всё время здесь, ни разу не почувствовал стеснения в груди.
А вот Вера заболела, простудилась, наверное. Температура, спит целый день. Пусть отлежится.
Голова у меня ясная, а вот работать неохота. Видимо, неопределенность ситуации дает о себе знать.
Были в 12–00 Дурандин и Саша Сорокоумов. Полезно поговорили.
Вопрос из 10 апреля 1993 года.
Ах, Сорокоумов, Сорокоумов! Что же толкнуло тебя на предательство?
22–42. Поработал на «Взор». Начал составлять списки редакций, куда пошлем рекламу, список фирм — по объявлениям в тех газетах, которые у меня есть.
23–20. Еще поработал, теперь уже на «Отечество» или на ТСГ — Товарищество Станислава Гагарина. Анализировал объявления в «КО». Есть кое-что… Буду укладываться.
21 апреля, вторник.
19–00. Кажется, я нашел тему, становую жилу нового романа «Вечный Жид». Коротко она звучит так: как выжить и сохранить лицо. Выжить и остаться верным тем этическим нормам, кои ты исповедовал прежде. Вот и всё. Это озарило меня, когда читал предисловие к книге Гримайля «Цицерон». — Какой хреновый грифель! — Эпоха Цицерона напоминает нынешний бордель, но вряд ли мне стоит лично дергаться по мелочам.
В конце концов, моя задача перенести события на бумагу, отразить их в художественном произведении, дать событиям собственную, пусть и субъективную оценку, оставить след в литературе, свидетельство того уровня культуры, который сложился на данном витке Истории.
Таким образом, будем считать, что роман «Вечный Жид» начался между 18 и 19 часами 21 апреля, во вторник, в писательской больнице на Каширке.
И как пишет автор вступительной статьи, профессор Георгий Степанович Кнабе, его ввести в роман, он же и переводчик: если одной из важнейших целей государства, социальной группы или личности является выживание и самоутверждение, то в какой мере согласуется реализация этих целей с верностью нравственным нормам?
Следование этим нормам предполагает, если надо, отказ от успеха и выгод. Только никакое развитое общество и никакой живущий в нем человек не могут также не стремиться обеспечить себе успех и выгоды.
Руссо: Если полагать цель жизни в успехе, то гораздо естественнее быть подлецом, чем порядочным человеком.
Так ли это? Может быть, объединить два императива?
Цицерон пытался сие совершить — потому и сделать его одним из героев романа.
19–15. Начал набрасывать кое-какие фразы, диалог с Агасфером. Итак можно зафиксировать: процесс пошел…
19–20. Начну с того дня, когда сие сформулировал, т. е. с сегодняшнего.
19–26. Первая фраза романа: Он заметил за собою слежку за два дня до того, как начал писать этот роман. Ну как? Вроде ничего, но что-то меня не устраивает.
