Ознакомительная версия.
— Пропуск есть? — грозно спросила она, исподлобья глядя на Олега.
— У нас там встреча назначена, — попытался объяснить мой товарищ, однако бабка, казалось, его не слышала.
— Пропуск есть? — повысила она голос. И добавила свистящим шёпотом, обращаясь к товарке, сидящей в соседней будочке: — Шляются тут…
Олег, обескураженный таким поворотом событий, отошёл в сторону от зловредной бабки и набрал номер человека, с которым он договаривался. Через несколько минут тот материализовался по ту сторону «вертушки» и усталым голосом вступил в перепалку с блюстительницей территории. Аргументы вахтёрши сводились к двум пунктам: «пропуска нет» и «ходют тут всякие», а несчастный арендодатель упрашивал её посмотреть в бумагах и напирал на то, что заявку на пропуск он подавал ещё утром. Наконец бабуля соблаговолила начать поиски пресловутой заявки, грозно зыркая и на нас, и на нашего провожатого. Однако я уже уверился, что ежедневного общения с доблестной охраной НИИ мне не выдержать. Многословно извинившись и сославшись на беспримерную занятость, мы ретировались в машину.
Едва мы отъехали от злополучного НИИ, я повернулся к коллеге:
— Олег, ты на какую сумму искал объекты?
Солодовников, одним глазом следя за дорогой, достал блокнотик и принялся перечислять отобранные помещения и расценки. Я рассеянно слушал. Мы проехали мост и повернули на набережную.
— Вот! — воскликнул я, показывая на огромный бизнес-центр, отливавший серебром стёкол. — Вот то, что нам надо!
Олег притормозил, оглядел здание и в удивлении воззрился на меня.
— А ты уверен, что это нам по карману? — Он пошарил глазами по фасаду в поисках объявлений о сдаче помещений. — Да и потом, здесь наверняка все офисы уже заняты.
— Ничего, я думаю, нам повезёт, и местечко найдётся, — подмигнул я.
Как я и предполагал, место действительно нашлось. И свободная площадь оказалась именно того размера, что мы искали. Администратор бизнес-центра скороговоркой перечислял условия договора аренды и всё удивлялся, как вовремя мы объявились — буквально утром один из арендаторов, снимавший у них помещение, сообщил о внезапном переезде.
Солодовников моментально схватил быка за рога и выцыганил у администратора скидку под соусом того, что им не пришлось искать нового арендатора, тратиться на рекламу и нести убытки от пустующих площадей. Подписание договора назначили на конец месяца — уезжающей компании было необходимо время на переезд, а нам требовалось завершить все формальности с регистрацией фирмы.
Олег с уважением поглядывал на меня, нимало не сомневаясь, что случайность со скоропостижным съездом прежнего арендатора — ещё одно следствие моего непрекращающегося везения. У меня же неведомо почему испортилось настроение, поэтому я отпустил Олега разбираться с юридической конторой по поводу регистрации, а сам решил побродить по городу.
Мой роман с Петербургом длился уже почти двадцать лет — с тех пор, как я ребёнком приехал сюда на экскурсию и понял, что этот потрясающий город однажды станет мне домом. Я испытывал к нему нежные чувства — и казалось, что город отвечает мне взаимностью. Во всяком случае, если в жизни что-то не ладилось или же я просто грустил — достаточно было погулять по улицам, подышать, пропитаться питерским воздухом. «И настроение моё — улучшилось», — процитировал я шёпотом и улыбнулся.
Я стоял на Троицком мосту и смотрел на чаек. Небольшая стайка металась вокруг детишек, кидающих куски хлеба. И лишь одна птица, не обращая внимания на кутерьму, раз за разом поднималась высоко в небо, стремительно падала оттуда почти до самой воды, а после играла с ветром, планируя против него и поглядывая на меня блестящим чёрным глазом.
Я помахал чайке рукой и пошёл в сторону Марсова поля, прислушиваясь к себе. Некоторую умиротворённость внутри я ощущал, но что-то по-прежнему было не так, что-то царапало сознание, как забытый дома включённый утюг.
Моё везение. Я понимал, что открывшаяся во мне способность давала необыкновенные возможности. Я осознавал это разумом, но радости не было. Как будто прикупил на распродаже мешок фальшивых ёлочных игрушек, которые выглядят, как настоящие, блестят, как настоящие, но — не радуют.
Может быть, это свойство человеческой психики — не радоваться, не осознавать сразу и полностью большие перемены к лучшему, произошедшие в жизни? Или же человечество здесь ни при чём, а все эти причуды исключительно мои?
Я медленно шёл по набережной канала Грибоедова. В угольно-чёрной воде плавало отражение Спаса-на-Крови. На деревянном мостике музыкант в потёртом вельветовом пиджаке выводил на саксофоне «Вальс-бостон».
Я вспомнил, как у меня появился первый компьютер, в подростковые мои годы, выпавшие на время перестройки. Это был обычный домашний «ZX-Spectrum» со смешным объёмом памяти, годный лишь на то, чтобы воспроизводить простенькие игры. Но для меня он являлся воплощением детских стремлений, недосягаемой мечтой. Я помню, как ходил в магазин, в котором — единственном в городе — продавался этот компьютер. Помню, как подолгу разглядывал серую коробочку с клавишами и пузатый монитор, стоившие немыслимых для ребёнка денег. Мне даже снилось по ночам, что это чудо — моё. А днями я вёл планомерную осаду родителей, убеждая их в безусловной необходимости домашнего компьютера.
И помню тот день, когда мы с отцом пришли совершать вожделенную покупку. Мечта осуществилась. Пока продавец оформлял документы и упаковывал заветный агрегат, я бродил по магазину. Я твердил себе: «Вот он, тот миг, в который исполнилась моя мечта. Что же я чувствую?» Я заглядывал в себя — и с удивлением обнаруживал лишь гулкую пустоту.
Радость была позже. И пришла она не огромной волной, смывающей всё на своём пути, а тоненькими приятными ручейками.
Может быть, то же самое происходит со мной и сейчас? Мне повезло так, как, наверное, не везло ещё никому в мире. Я столкнулся с чудом, оказался обласканным судьбой, научился творить такие вещи, о которых, будучи по натуре реалистом, ранее и не мечтал. Казалось бы, скакать надо от радости, а я бреду по осеннему городу, спокойный и печальный.
В Александровском саду дети, сняв обувь и завернув штанины, бегали у фонтана, смеясь и брызгаясь. Чинно ходили парами девушки, делая вид, что просто прогуливаются. Их намерения выдавали лишь быстрые взгляды на ворота Адмиралтейства, откуда периодически выходили подтянутые молодые курсанты.
Город жил, как и прежде. Его обитатели оставались всё такими же. И лишь я, как мне казалось, терял связь с реальностью. Мир, к которому я привык, мир, бывший таким осязаемым, незыблемым и понятным, вдруг начал терять краски и стал податлив, как пластилин. Я чувствовал, как что-то ускользает от меня, словно сон в первые мгновения пробуждения. И это не удержать. Остаётся лишь смутное ощущение потери.
Ознакомительная версия.
