— Удивительно, как это ваш бог нашел именно Свирину. А не, например, вас же. Или кого-нибудь из ваших прихожан.
— Захотел и явил, — ответил Иоанн, чувствуя, что берет верх в споре. — Избрал как честно заблуждающуюся, но близкую к вере.
— Она верующая, верующая, — подсказала Аида. — Только в церковь не ходит.
За окном нарастал неясный, зловещий шум.
— Пора идти! — сказал отец Иоанн. — Народ ждет. Народ предупрежден и верит. Мария, нас ждут!
Отец Иоанн взял Марию за руку и повлек ее к выходу. Сделать это ему было нетрудно, потому что Мария не могла сопротивляться за отсутствием веса. Раиса Семеновна двигалась сзади, надеясь на то, что разум восторжествует.
На улице перед больницей уже стояла толпа. В первых рядах ее преобладали бабушки в черном, далее стояли их родственники и соседи, еще далее — любопытные, и все вместе являли собой внушительное зрелище народа, пришедшего увидеть чудо.
— Ведут, — раздались голоса, — ведут. Блаженную ведут.
Иоанн подтолкнул Марию вперед, крепко держа ее за руку.
Аида оттирала спиной медицинских работников, и те являли собой чуду белый торжественный фон и оттого чувствовали себя неловко.
— Граждане верующие! — провозгласил Иоанн. — Марию Свирину, праведницу, господь наградил чудесным даром. Он явился к ней и сказал: лети! И полетела она! Вознеслась!
— Ты покажи! — крикнули из задних рядов. — Чего агитацию разводить.
— Тут есть сомневающиеся! — продолжал отец Иоанн. — Всегда в добром деле есть сомневающиеся. Но будут посрамлены они! Только истинным сынам и дочерям божьим даются преимущества и блага. Разве не понятно?
— Так значит, если я в бога не верю, то мне уж не летать?
— Покупайте билет и летите за деньги Аэрофлотом, — отрезал отец Иоанн. — Повторяю — лишь верующие полетят!
Отец Иоанн обратился к Марии, отпустил хватку и сказал ей:
— Лети!
Он подтолкнул ее, и от этого толчка Мария взлетела в воздух.
Народ ахнул. Даже скептики.
— Пади! — кричал Иоанн. — На колени! Немедленно!
Некоторые падали на колени, другие глядели на летающую Марию. А та с высоты, поддерживая юбку, чтобы сохранить приличие, разглядывала сборище, очень пугалась и горевала. Взор ее обратился к родному дому, так отдаленному ныне печальными событиями. Ей показалось, что она видит его крышу. И уж совсем явственно Мария разглядела тот колодец, в который упал пузырек.
У колодца, на земле, стояло пустое ведро и рядом с ним кружка. Последний из участников межрайонного слета туристов, что протекал в палатках неподалеку, отходил от ведра.
А те из туристов, что напились ранее, уже поднимались в воздух. И загорелые, насмешливые, распевающие туристские громкие песни и машущие гитарами, они летели на сближение с запуганной и усталой Марией Свириной, на пути перестраиваясь в стройную колонну.
Вскоре они достигли центра города и разглядели медленно плывущую Марию Свирину. Словно эсминцы дредноут, они окружили ее, крича: «Бабушка, нас с тобой зовут солнечные просторы!» — и всей стаей снизились над охваченной сомнением толпой.
А внизу восторжествовавшая Раиса Семеновна спрашивала отца Иоанна:
— Где теперь избранная господом? Различите ли ее среди этих веселых молодых людей? Разве не ясно, что все это никакое не чудо, а обыкновенная загадка природы?
Понурившись, сопровождаемый насмешками и верной Аидой, отец Иоанн последовал к своему дому. Черные старушки шли в отдалении и ворчали. Карьера Иоанна была загублена.
Действие препарата кончилось через два дня. Мария и туристы обрели прежний вес. Но за эти два дня они все вместе успели долететь до Вологды, спускаясь на ночь в поля и разбивая оранжевые палатки среди прошлогодних стогов на свежей молодой траве.
Мише Стендалю было стыдно таиться под окнами Алены Вишняк, но он ничего не мог с собой поделать. Уже взошла луна и беззвучно кралась над Великим Гусляром, ныряя в полупрозрачные облака, отбрасывая их назад, словно шлейф, и представая перед миром в серебряной наготе. Перекликались собаки. Рядом, по другую сторону забора, мерно дышала Антарктида, злобная сука, принадлежащая Алениной тетке. Антарктида не лаяла. Она пыталась просунуть морду в штакетник и откусить Мише руку.
Окно отбрасывало на кусты тревожный оранжевый свет. Причиной тому был абажур, висевший низко над столом. Тетка сидела спиной к окну и пила чай. Алена читала. Когда она переворачивала страницу, то поправляла упавшую на лоб прядь волос, и Миша любовался движением руки и цветом пряди. Один раз Алена задумчиво обернулась к окну, и Мише показалось, что глаза их встретились. Он сразу ослаб и ухватился за забор. Но успел отдернуть руку — Антарктида лишь щелкнула зубами.
Тетка зашевелила головой. Видно, сказала что-то Алене. Алена провела ладонью по книге, чтобы не закрылась, поднялась и пошла к двери. Миша отступил на шаг. Хлопнула дверь, Алена вышла на крыльцо и звякнула ручкой ведра. Антарктида взвыла и в три прыжка очутилась у крыльца. В собачьем подвывании Миша различил сплетню и жалобу. Но Алена не поняла. Она сказала:
— Пойдешь со мной до колонки?
Глядя на силуэт Алены, Миша связывал себя с ней крепкими нитями горячего чувства. Он понял даже, что в настроении его наступил настолько критический момент, что он готов подойти и объясниться. Мешала злая собака, от которой трудно избавиться.
И пока Миша размышлял таким образом, Алена подошла к калитке, отодвинула щеколду, и тень ее обозначилась в прямоугольнике оранжевого света. Антарктида, не дожидаясь, пока калитка растворится, выскочила на улицу, в прыжок достигла Стендаля и, схватив за рукав, подтащила к Алене. Собака урчала сквозь тесно сдвинутые зубы. Миша сопротивлялся. Алена сказала, рассмотрев, кого привела Антарктида:
— Это вы, Миша? Я чуть было не испугалась. Что вы делаете здесь в такое позднее время?
Миша счел неудобным открыто бороться с собакой. Он ответил, подергивая рукой так, чтобы не разорвать пиджак:
— Я проходил мимо.
Собака заурчала громче, обличая Мишу во лжи.
— Куда же вы ходили? — спросила Алена.
— Тут, в соседний дом. Я просто гулял.
— Отпусти его, Анка, — сказала Алена собаке. — Он просто гулял.
Алена пошла к колонке. Собака не отпускала Мишу, а повела за хозяйкой. Тогда Миша решил продолжить разговор.
— Я хотел вас увидеть, — признался он. — Я остановился под вашими окнами.
— Вы же ведете себя неприлично, — заявила Алена. — Вы и вчера днем меня смущали своими взглядами.
— Извините. Я не нарочно. Я не мог глаз отвести.
