Разумеется, цвет кожи и волос были не единственными критериями классификации. В вертикальных рядах женщины могли различаться цветом глаз, но Корсон не мог проверить эту гипотезу.
Может быть, мужчины находились в другом блоке? Или же коллекционера интересовали только женщины? Это несомненно означало бы, что он человек. Невероятно извращенный, но человек; у чужака, например, урианина, не было никаких причин коллекционировать именно женщин.
Корсон медленно повернул к выходу. И вдруг ему в голову пришла мысль, единственно возможное объяснение: он открыл лагерь невольниц. Где-то там, в пространстве и времени, боги войны, ведущие невообразимые войны, захватывали толпы невольниц. Побежденные народы они истребляли, а для себя оставляли, согласно древнейшему закону, самых красивых пленниц. Жизнь хуже смерти — здесь это выражение обретало вещий смысл. Богов войны мало волновал комфорт своего стада, а так можно было не заботиться о жилье, пропитании и охране. В истории было полно вождей, убитых своими невольницами. Боги войны обдумали прошлое и сделали соответствующие выводы: они ликвидировали сознание своих жертв. Когда им хотелось, они могли вернуть их к жизни, снабдив искусственной, механической индивидуальностью, больше подходящей для робота. Обработанные таким образом женщины не были способны на самостоятельные решения, даже малое усилие мысли было им недоступно. Если говорить о разуме, то у них его было меньше, чем у человекообразных обезьян. Но богов войны это не заботило. Они не ждали от невольниц ни шуток, ни чувств, ни понимания. Пожалуй, они были психопатами и некрофилами в буквальном смысле этого слова.
Отвращение и ненависть. Корсон попытался убедить себя, что земляне в период войны с урианами вели себя иначе. Он порылся в памяти и вспомнил генерала, приказавшего ликвидировать тысячи урианских заложников в первые же часы конфликта. Вспомнил он и другого вождя, которого видел танцующим на развалинах разбомбленного города. Это был город людей, но его жители пытались вести с урианами переговоры. Потом он вспомнил бежавшего с Эргистала Верана, который, ни на секунду не задумавшись, сделал бы то же самое, если бы увидел в этом какую-нибудь выгоду.
Корсон почувствовал растущее желание убивать и стиснул кулаки и зубы. В глазах помутилось. Вскоре ярость прошла, и он уже только дрожал. Неужели насилие вызывает только насилие? Неужели у человечества такое кровавое лицо, и оно носит на плечах, словно кривляющегося демона, призрак отчаяния и смерти?
Диото. Он подумал об утопии, выросшей на руинах войны, о мире, не знающем принуждения, у которого было одно правительство на семь веков и вообще не было армии. Об одном человечестве, которое стоило защищать, но не ценой насилия и крови. Но как победить насилие, не пользуясь насилием? Как выйти из заколдованного круга справедливых войн?
Антонелла сидела прямо на дороге и плакала. Когда он увидел ее, все мрачные мысли исчезли, как сосулька под лучами солнца. Она была настоящей. Он встал между нею и зловещими контейнерами, мягко поднял ее и прижал к себе.
Корсон был голоден. Машинально он направился к двери, как будто выход из здания вел к какому-то решению. Конечно, решение было, но он содрогался при мысли о нем. Будь он один, все выглядело бы иначе. Солдаты во время войны едят то, что добудут, но не умирают от голода. Если же у них ничего нет, то они стараются достать еду любым способом. Корсон знал, что располагает гигантскими запасами протеина, но не желал рисковать, объясняя Антонелле, каким образом они могут прожить некоторое время.
Может, даже бесконечно долго.
В мифологические времена это имело свое название.
Согласно легендам, вурдалаки пожирали на кладбищах трупы. В истории такое тоже случалось, и не только во время войн. Корсон задумался, не были ли боги войны скорее людоедами, чем некрофилами. Монгольские завоеватели подавали на пирах красивейшую из своих наложниц, а ее украшенная голова стояла на золотом подносе, чтобы все могли видеть, что хозяин не скупится ни в чем. То, что один человек вообразил, другой может сделать.
Дверь поднялась, открыв зеленую равнину, покрытую ковром свежей травы, по которому тянулась голубая дорога. Пасущийся гипрон виднелся вдали расплывчатым пятном. Корсон позавидовал ему и тут увидел на дороге какой-то предмет.
Это был мешок. В профильтрованном сквозь тучи свете блестела прикрепленная к нему металлическая пластинка. В три шага Корсон оказался рядом и, не касаясь мешка, внимательно осмотрел его. Должно быть, его подбросили, пока они были в здании.
На пластинке виднелась надпись. Корсон не сразу ее разобрал — буквы плясали перед глазами.
КОРСОН, В ЭТОМ МЕШКЕ ПРОДУКТЫ. ДАЖЕ ПУСТАЯ УПАКОВКА МОЖЕТ ЕЩЕ ПРИГОДИТЬСЯ. ИМЕЕТСЯ МНОГО СПОСОБОВ ВЕСТИ ВОЙНУ, ЗАПОМНИ ЭТО. ТЫ ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ НА ЭРГИСТАЛ. ТАМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ СУДЯТ И ИСПРАВЛЯЮТ ВРЕМЕНЕМ. НАЗОВИ ЭРГИСТАЛ. ГИПРОН ПОЙМЕТ.
Кто-то с ним играл. Бегство, исчезновение, потом этот мешок и письмо. Почему незнакомец не показывался, если они были союзниками? А если он враг, то почему не убил их?
Он взвесил мешок в руке и открыл его. Внутри лежало штук двадцать солдатских пайков. Корсон машинально забросил ремень мешка на плечо и вернулся в мавзолей. Антонелла ждала его. Щеки ее запали, под глазами легли тени. Она все еще всхлипывала, но пик депрессии, похоже, уже прошел.
— С голоду мы не умрем, — сказал Корсон, подавая ей мешок. — Кто-то кормит нас, словно птиц.
Прежде чем начать есть, он посмотрел, как она открывает паек. Она разорвала мешочек с водой в нужном месте, как он и показывал, подала ему. Он покачал головой и сказал:
— У нас их много.
Только после этого она согласилась попить, а он сел на землю и принялся за еду. Он пил маленькими глотками и старательно жевал. Если следовать письму, он должен попасть на Эргистал, где преступников судят и исправляют временем. Может, на Эргистале он сможет откупиться от приговора, который его ждал?
С другой стороны, это было или будет поле битвы, и он вовсе не хотел забирать туда Антонеллу. Но и здесь ей было нечего делать. Он не знал в этой Вселенной ни одного места, где мог бы спокойно оставить ее.
Когда они поели, он старательно собрал все остатки и поискал, куда бы их выбросить. Вскоре нашелся небольшой колодец, из него, едва Корсон снял крышку, донесся шум бегущей воды. По крайней мере, они не оставят видимых следов на этой планете. Впрочем, если в здании были детекторы, все это не имело смысла.
