Марка и Велюзи вскоре оставили Бранда. Маленькая горстка членов Братства все еще стояла, внимательно наблюдая за кипевшей вокруг звездолета деятельностью.
Марка вскоре обнаружил, что не может больше вынести разлуки с Фастиной, и решил вернуться домой, погостив у Велюзи только три дня. Дополнительной причиной, побудившей его оставить дом Велюзи, были печальные глаза Нарво, ожидавшего от него решения. Он забрался в скутер.
— Я решу, что делать, когда прибуду домой, — пообещал он Велюзи.
Дома он застал спящую Фастину. Сопротивляясь желанию немедленно разбудить ее, он принялся бродить по дому, потом вышел к озеру. Он ходил, размышляя, и пытался утвердиться в уже принятом решении: избираться на пост Председателя. Он понимал, что должен был бы согласиться с Велюзи, раз тот так негативно воспринимает происходящее, но чувствовал, что остается таким же эгоистичным и иррациональным, как те, кого презирал, словно в воздухе был разлит какой-то яд, уничтожающий убеждения.
И все же он не мог вновь предстать перед Велюзи и отказать ему в помощи. Может быть, выступить в качестве номинального Председателя и дать возможность Велюзи заняться этой работой? Бесполезно — все очень скоро сообразят, что он уклоняется от выполнения своих обязанностей.
Всю жизнь он принимал верные этические решения, вплоть до того момента, когда стало ясно, что человечество стерильно. Вначале он в отчаянье кинулся разыскивать Орландо Шарвиса, косвенно повлияв этим на общее настроение людей, теперь всячески стремится уклониться от ответственности, не хочет даже попытаться исправить ситуацию, пока еще возможно. Что движет им? Какое подсознательное побуждение, затаившееся, возможно, с детства или унаследованное от полубезумного отца?
Страх помогает раскрываться темным сторонам человеческой психики. Не пробудил ли этот страх какую-то часть его души, до сих пор дремавшую?
Марка сел на валун и уставился на гладь озера.
Может, лучше все же согласиться с предложением Нарво? Организация новой администрации помогла бы отвлечься. Он уже поддался одному эгоистичному порыву, и, по всей видимости, пользы это ни ему, ни кому-нибудь другому не принесло.
Он решил подождать пару дней, а потом связаться с Нарво и сообщить, что согласен возглавить новое правительство. По дороге домой он чувствовал себя значительно лучше.
Приготовив ужин, он поднялся в спальню. Фастина все еще спала с легкой улыбкой на губах. Марка позавидовал ей.
Он выкупался и принялся неприкаянно слоняться по дому, подыскивая себе занятие. Ничто его не увлекало.
Позже он лег рядом с Фастиной. Она пошевелилась, он обнял ее, с наслаждением прикасаясь к нежной коже, и вскоре заснул.
Когда он проснулся, Фастины не было. Через несколько минут она появилась и принесла прохладительный напиток.
Он нежно поцеловал ее. Они любили друг друга так бережно и осторожно, как если бы каждый был из хрупкого, драгоценного стекла.
Несколько часов спустя на балконе за завтраком он рассказал ей, чем занимался, что видел. Ее, похоже, нисколько не удивило сообщение о том, как изменился Алмер.
— Андрос предвидел это, — сказала она. — Мне кажется, он всегда симпатизировал такой идее. Он всегда считался только с собой.
Идея Велюзи о формировании нового правительства под председательством Кловиса ее не порадовала. Она нахмурилась.
— Это, наверное, хорошая мысль. Было бы полезно иметь какую-то золотую середину между опричниками Андроса и Братством, но ты будешь слишком занят, правда, Кловис? Тебе, конечно, надо принять предложение Нарво, но самой мне этого очень не хочется.
— И я не хочу. Все во мне бунтует против этого. Я предпочел бы просто жить здесь или передвинуть дом куда-нибудь, где меня трудно будет найти.
— Сбежать? Это так непохоже на тебя, Кловис.
— В первый раз я сбежал, Фастина, когда был ребенком, второй — год назад. Почему я не могу сбежать и в третий раз? Мне кажется, это на меня похоже.
— Похоже на всех нас, — сказала она. — Иногда. Что ты собираешься делать, Кловис? Что влечет тебя сильнее?
— В том-то и беда, я прямо раздираюсь между желанием держаться от всего в стороне и мучительным ощущением неисполненного долга. О, есть всякие оправдания, я могу сказать, например, что мы, в конце концов, все равно умрем, я могу изобразить возмущение идиотскими выходками нашего общества. Может, я так и сделаю, если ситуация станет хуже для меня лично. Но если сохранять верность собственным идеалам, я должен присоединиться к Нарво и сформировать проклятое правительство. Кстати, это вопрос личного интереса. Чем больше власти получит Андрос, тем больше у него будет соблазна ее применить, а у меня создалось впечатление, что он не так уж хорошо ко мне относится.
— Ты знаешь, почему…
— Знаю, — он угрюмо уставился на пролетавшую мимо гигантскую стаю фламинго. В мире вечного дня начинавшийся разгул насилия и ненависти казался немыслимым.
— Не знаю, что тебе посоветовать, — тихо сказала Фастина.
— И не надо. Это мои проблемы. Я ведь уже решил: подожду день, два, успокоюсь, а потом повидаюсь с Нарво.
Марка ушел с балкона в комнату.
— Мне не хочется оставаться дома, — крикнул он оттуда. — Чем бы нам заняться?
Она подошла к нему и предложила:
— Полетели ко мне? Там что-нибудь придумаем. Хорошо?
Кловис вздохнул.
— Хорошо. Прекрасная идея. Ты очень добра ко мне, Фастина, но поверь, я не нуждаюсь в сочувствии.
— Пошли, — заторопилась она. — Скутер ждет. Он обнял ее.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я просто немного расстроен, вот и все.
Она поцеловала его в подбородок и потянула за руку к гравилифту. Он последовал за ней послушно, как усталый ребенок.
В доме Фастины в Греции он провел больше времени, чем намеривался. Целыми днями он гулял по берегу моря, ни о чем особенно не думая. Со дня на день, откладывая визит к Нарво, он дремал или спал очень много и мало разговаривал с Фастиной, она же всегда оказывалась рядом, когда он чувствовал голод или хотел любви. И хотя ее тревожило его состояние — отстраненный взгляд, безучастное лицо, — она терпеливо переносила все.
Однажды, вернувшись с побережья, Кловис застал подругу встревоженной.
— Тебя разыскивал Нарво, он спрашивал, здесь ли ты, и я сказала, что здесь. Он просил тебя обязательно связаться с ним, как можно скорее, — взволнованно сообщила она.
