— Хорошо. Только подключи глаз к уху, так смешнее.
— Нет, малыш. Это глупости.
Женщина подключила похожую на рыбий глаз камеру к верхней правой розетке и одновременно быстрым рывком выдернула шнур динамика. Придерживая поднос на уровне талии, она дотронулась пальцами до ближайшего яйца. Правда, когда она проверяла температуру металла и считала биения маленького изотопного моторчика, встроенного в корпус, глаза ее над маской ничего не выражали. Потом она положила пальцы на зубцы и тренированным движением повернула их. Меньшая половина, медленно вращаясь, поднялась. Подхватив ее, как только та открылась, женщина бросила окружность в одну из пустых чашек на подносе. Затем вынула из тарелки свежий диск, с первой же попытки вставила его на место, повернула в обратном направлении и перешла к следующему яйцу, не ожидая, пока тот окончательно укрепится в своем гнезде.
Она уже заканчивала операции с последним свежим диском, когда прозвенело соль-соль-до. Ее реакция надверной звонок оказалась несколько неожиданной:
— Пропади оно все пропадом ко всем чертям!
Девушка — великое произведение искусства, изучение которого требует от мужчины всех сил и внимания, — гласит запись в одной из ненаписанных записных книжек Гаспара. Администратор, появившаяся в ответ на звонок в дверях Мудрости Веков, была поразительно свежа, особенно на фоне открывшейся комнатки с заплесневелыми полками, которые были забиты старыми фолиантами с покрытыми пылью звездами Давида и крестами Изиды на обложках. Гаспар, тяжело дыша и откашливаясь, с восторгом рассматривал ее и благодарил высшие силы за то, что в неписательском мире юбки снова стали черными — достаточно короткими и облегающими, чтобы подчеркивать линию ног в тонких чулках. Легкий свитер скрывал около половины приятного видения, а блестящие каштановые кудри обрамляли аккуратную стриженую головку, открывая розовые раковины ушей.
Даже Зейн Горт просвистел свое вежливое приветствие робота: все женщины находили его вполне удовлетворительным.
Тем не менее, видя, что осмотр слишком затянулся, видение ворчливо заявило:
— Да, да, но мы и так все обо мне знаем, поэтому хватит таращиться и перейдем к делу.
Гаспар старался тщательно подбирать слова и вместо «Хорошо бы найти койку» и «Надеюсь, вы не против робота рядом» сказал, как бы оправдываясь:
— Я бежал. Мы попали в писательскую засаду и оторвались от этих маньяков только через пять кварталов и восемь уровней. Боюсь, они унюхали, что у Рокет что-то есть. Мы увели писателей отсюда, а потом вернулись на грузовике барахольщика, их сейчас много сюда направилось. Я подсказал, где можно найти свежие обломки. — Замечание о том, что он задыхается, опять пришло ему в голову, и он прибавил: — Попробуйте как-нибудь пробежать милю с роботом в качестве напарника.
— Уверена, что глаза на лоб не вылезут, — невозмутимо ответила девушка, оглядывая Гаспара и его синяки. — Ну, что вам нужно? Здесь не «Скорая помощь» и не техобслуживание. — Она повернулась уже к Зейн Горту, который как раз скрипнул, наклоняясь, чтобы рассмотреть книги за спиной у Гаспара.
— Послушайте, дитя, давайте прекратим эту тарабарщину, и поживей. Мы выбились из графика. Где этот карликовый компьютер?
Гаспар долго обдумывал последнюю фразу. Когда Флэксмен сказал по телефону «мозг», он сразу представил огромный пульсирующий шар со злобными, напоминающими блюдца, глазами, светящимися в темноте. А само создание виделось ему покоящимся на маленьком скрюченном тельце или просто на кожистой подставке с извивающимися осьминожьими щупальцами, нечто похожее на марсианское чудовище. Впрочем, у настоящих марсиан мозг находился внутри их черных бронированных тел, напоминавших жуков. Потом Гаспару представился розовый мозг, не то плескавшийся в сосуде с прозрачной питательной жидкостью, не то шевелящий в ней щупальцами. (Увы, образ мозга со щупальцами наиболее укоренился в человеческом воображении как квинтэссенция идеи о гигантских злобных мыслящих пауках.) Чуть позже, трясясь в грузовике барахольщика, Гаспар решил, что все эти представления в равной степени мальчишеские, а под словом «мозг» Флэксмен, вероятно, подразумевал какую-то обычную вычислительную машину или банк памяти, который не был ни роботом, ни словомельницей, и имел весьма небольшие размеры, раз его можно было нести. Кроме того, люди в старые времена называли компьютеры «электромозгом». Лет шестьдесят тому назад ученые объявляли это слово «погоней за дешевыми сенсациями», но затем, когда у роботов появилось сознание, публика убедилась в справедливости первоначального определения. У Зейна Горта, например, был электрический мозг, как и у остальных роботов, включая блестящих робоученых, имевших довольно высокое мнение об электронных умственных способностях.
Вот почему, спрашивая о карликовом компьютере, Гаспар рассчитывал установить к своему удовольствию, что именно таковой была и природа флэксменовского «мозга».
Однако в ответ девушка подняла брови и удивленно произнесла:
— Я не имею ни малейшего понятия об этом.
— Конечно же, имеете, — убежденно настаивал Гаспар. — Карликовый компьютер, именуемый мозгом. Заверните его.
Девушка твердо посмотрела на него, потом сказала:
— Мы здесь не работаем с компьютерами.
— Ну тогда ту машину, которую называют мозгом.
— Мы здесь не работаем ни с какими машинами, — вновь сказала та.
— Хорошо, хорошо, тогда просто мозг.
Гаспар произнес это так, словно речь шла о фунте фарша. Лицо девушки окаменело еще больше.
— Чей мозг? — ледяным тоном спросила она.
— Флэксмена. То есть тот мозг, который нужен Флэксмену. И Каллингему. Вы должны знать.
Игнорируя последние слова, девушка сказала:
— И оба хотят один и тот же мозг?
— Конечно. Заверните его.
Лед в ее голосе стал колючим:
— Разделать? Разрезать прямо здесь? На белом хлебе или на ржаном?
— Детка, мне некогда ломать комедию.
— Почему же? Кошерные бутерброды с мозгом от Мудрости хорошо известны.
Моргая, Гаспар снова принялся задумчиво изучать девушку. Это сопливое видение с отвратительным чувством юмора, решил он, не может быть разумной, медлительной и пожилой женщиной, с которой Флэксмен говорил по телефону И несмотря на то, что Гаспару очень хотелось продолжить беседу, правда, уже без пикировок и болезненного остроумия, он решил все же не забывать о своей миссии.
— Позовите-ка мне лучше сестру Бишоп, — с отвращением сказал он. — Она знает, что мне нужно.
