Это люди, у которых есть что терять, или те, кто мечтают об иерархическом обществе, боящиеся мира, в котором живут свободные и равноправные человеческие существа. За болтовней о «безбожной «России и о «материализме «рабочего класса скрывается всего лишь стремление людей, имеющих деньги и положение в обществе, сохранить эти блага. То же самое относится и к разглагольствованиям о бессмысленности социальной перестройки, не сопровождающейся «переделкой души», хотя здесь есть какая– то доля истины. Все святоши – от Папы до калифорнийских йогов – мечтают о «переделке души», которая кажется им гораздо более приемлемой, чем переделка экономической системы. Петен приписал вину за поражение Франции любви простого народа «к удовольствиям». Стоит, однако, призадуматься над тем, кто больше имел в жизни «удовольствий» – сам Петен или простой французский крестьянин, либо рабочий. Как чудовищно наглы все эти политиканы, священники, литераторы и им подобные, корящие рабочих-социалистов за их «материализм». А ведь рабочие добиваются всего-навсего того минимума, без которого представители других классов даже и не мыслят жизни. Еда в достаточном количестве, отсутствие страха безработицы, уверенность в том, что дети смогут выбиться в люди, ванна раз в день, смена чистого белья, непротекающая крыша над головой и не слишком длинный рабочий день, так, чтобы человек возвращался домой не совсем обессиленным. Ни один из врагов «материализма» не сочтет жизнь возможной без этого минимума. А ведь как легко его достигнуть, если направить на достижение этой цели наши совместные усилия в течение каких-нибудь двадцати лет! Поднять жизненный уровень всего мира до уровня Великобритании – дело не более трудное, чем выиграть войну, которая только что закончилась. Я не утверждаю, – да по-моему никто этого не говорит, – что тогда все наши беды исчезнут сами собой. Необходимо, однако, ликвидировать нищету и изнуряющий труд, прежде чем браться за главные проблемы, от которых страдает человечество. Главная проблема нашего времени, это гибель веры в личное бессмертие, но заниматься ею нельзя, пока люди сгибаются как волы под тяжестью ярма или дрожат в страхе перед тайной полицией. Как прав рабочий класс в своем «материализме»! Насколько верно его убеждение, что желудку следует отдавать предпочтение перед душой, причем не в шкале ценностей, а только в смысле времени! Поняв это, мы начинаем понемногу сознавать весь ужас нашего положения. Сколько преград на нашем пути, – пронзительные голоса Петена и Ганди, сознание неизбежности унижения в ходе борьбы, двурушничество Великобритании, провозглашающей демократические лозунги и сохраняющей империю кули, зло-вещий путь, по которому идет Советская Россия, мерзкий фарс левой политики, – все это вещи второстепенные, а борьба, единственная настоящая борьба, идет между пробуждающимся простым народом и хозяевами, с их наемными лжецами и блюдолизами. Вопрос предельно прост. Смогут ли люди, подобные этому итальянскому солдату, жить достойной, полной жизнью, которая сегодня практически вполне достижима, или нет? Будет простой человек опять втаптываться в грязь или нет? Лично я верю, возможно, без достаточных на то оснований, что простой человек рано или поздно победит. Я хотел бы, чтобы это произошло рано – то есть, скажем, в течение ближайшего столетия, а не через десять тысяч лет. Вот за что велись война в Испании, Вторая мировая и, возможно, будут вестись следующие несколько войн.
Я никогда больше не видел того итальянского солдата и не знаю его имени. Думаю, что он, почти наверняка, погиб. Примерно два года спустя, когда было ясно, что война проиграна, я написал эти стихи, посвященные его памяти:
Итальянский солдат пожал мне руку
Над столом, в казарме;
Мозолистая рука и тонкая рука. —
Наши ладони могут встретиться
Только под гром канонады,
Но какое спокойствие почувствовал я,
Глядя в это суровое лицо,
Чище, чем лицо женщины!
Высокопарные слова, от которых меня мутит,
Для него еще звучали как святые.
Он родился, зная то, чему
Я выучился по книгам с большим трудом.
Предательские винтовки вели свой рассказ
И мы ему оба поверили,
То был самородок из чистого золота —
Кто бы мог раньше подумать?
Желаю счастья тебе, итальянский солдат!
Но счастье не для храбрых;
Что может дать тебе мир?
Ты всегда даешь ему больше.
Между тенью и призраком,
Между белыми и красными,
Между пулей и ложью,
Где ты преклонишь голову?
Где Мануэль Гонзалес,
Где Педро Агилар,
Где Рамон Фенеллоза?
Земляные черви знают где они.
Твое имя и подвиги были забыты
Прежде, чем высохли твои кости,
А ложь, убившая тебя, погребена
Под еще более тяжкой ложью.
Интервью с основателем журнала Евгением Романовым // Грани (Франкфурт-на-Майне). 1986. № 141. Цит. по: Свободное слово «Посева»: 1945–1995. – М.: Посев, 1995. С. 69.
Новоречь – официальный язык Океании. – Прим. авт.
Перевод приблизителен. Речь, по-видимому, идет 6 следующих строчках из стихотворения Киплинга „M’Andrew’s Hymn”: From coupler – flange to spindle-guide I see They Hand, О God – Predestination in the stride o’yon conuectin’– rod. Слово „connecting rod” значит – «шатун», «тяга», «сочленение». „God” по-английски – Бог, Господь. (Прим, переводчиков).
Итальянец? (ит.)
Нет, англичанин (ит.).
Добрый день. Салют Привет. (ит.).
Монета (ит.).
P.O.U.M. – Partido Obrero Unificado Marxista. Объединенная партия рабочих-марксистов.
Я умею обращаться с винтовкой. Я не умею обращаться с пулеметом. Хону выучить пулемет. Когда мы будем заниматься пулеметом?
Военный комитет.
Да здравствует POUM! Фашисты – трусы!
Federation Anarquista Iberiea – Федерация Анархистов Иберии.
Культура – прогресс. Будем – непобедимы.
Стой! Каталония!
Фашисты – трусы!
Да здравствует Испания! Да здравствует Франко!
Вестник Арагона
Полковник Блимп – нарицательный образ английского консерватора.
Кирога, Барриос и Хираль. Первые
